Олег Рой - Старьевщица

Сделал он это как-то трусливо, жалко, не поговорив с сыном и ничего ему не объяснив. Со временем Андрей узнал, что мама тоже не слишком красиво повела себя в тот момент, поставив отцу ультиматум: «Или мы — или она!..» Мол, или ты остаешься с нами и даже думать забываешь про ту женщину — или я никогда больше не пущу тебя на порог и не дам видеться с сыном. И отец сделал выбор в пользу другой семьи. Так уж устроен мужчина, что в подобной ситуации всегда выбирает другое. Знали бы об этом женщины, реже прибегали бы к таким жестким условиям — глядишь, и меньше было бы совершено непоправимых шагов. А так… Утром в субботний день, пока Андрей был в школе, отец собрался и ушел, даже не попрощавшись с ним. Больше Андрей никогда с ним не встречался. Лишь дважды в жизни у него возникало желание увидеть отца, но обе попытки не увенчались успехом. Первый раз это случилось, когда Андрей поступил в техникум. Он узнал адрес отца через «Мосгорсправку», приехал в тот район (это были Кузьминки), нашел нужный дом, подъезд — но позвонить в квартиру так и не решился, потоптался перед дверью, поглядел вокруг и поехал домой. А второй раз он начал разыскивать отца совсем недавно, несколько месяцев назад, после того как разорился и потерял все. Вот тогда-то и выяснилось, что Анатолий Петрович Киселев (после развода мать дала Андрею свою фамилию) умер в 1997 году.

Тогда, в детстве, жить без отца было трудно — и материально, и психологически. После развода мама так и не сумела оправиться, прийти в себя и стать прежней, веселой и хлопотливой. Она потеряла душевное равновесие, рано и как-то резко поблекла, постарела, сникла, помрачнела, совершенно перестала следить за собой, подолгу не ходила в парикмахерскую и одевалась бог знает как. Особенно возмущала Андрея ее зимняя обувь — бесформенные черные войлочные ботинки с грубой железной молнией спереди. В народе такие именовались «прощай, молодость!».

— Мама, ну зачем ты носишь этот кошмар! — не раз возмущался он. — Мне даже перед ребятами за тебя стыдно… Купила бы себе нормальные сапоги.

— Что ты, сынок, что ты! — ахала она в ответ. — Ты знаешь, как дорого стоят сапоги? Восемьдесят, а то и сто рублей! Больше половины моей зарплаты. Куплю сапоги, а на что мы жить будем? Ты об этом подумал?

Зарабатывала она не так уж мало, вряд ли намного меньше других. Но, видимо, была плохой нерасчетливой хозяйкой, не умела правильно распределять деньги. В других семьях при таких же доходах ухитрялись и вещи покупать, и даже отдыхать ездить. А Шелаевы вроде бы и не шиковали, экономили на всем, на чем только можно, а денег до зарплаты все равно вечно не хватало…

Вот поэтому Андрей еще подростком твердо решил: он должен как можно быстрее начать зарабатывать. Поэтому и ушел из школы после восьмого класса, хотя и учился неплохо, и вполне мог бы окончить десятилетку. Но он выбрал техникум, и не какой-нибудь, а общественного питания, поскольку легче всего зарабатывать — где? Правильно, в ресторане. А кто будет дразнить его «придурком из кулинарного техникума», тот сразу по шее схлопочет! Слава богу, дворовое детство научило его давать отпор обидчикам.

Полученная профессия ему в общем и целом нравилась, готовить он всегда любил. Однако в глубине души Андрей понимал, что его настоящее призвание не в этом. В детстве он мечтал стать художником. Сколько он себя помнил, он всегда страстно любил рисовать, охотно учился живописи в художественной школе. Школа эта располагалась рядом, прямо напротив обычной, но из их класса там почему-то занимались всего двое — он и его закадычный друг Костя Панов. Костя больше всех жалел и не раз говорил об этом, что Андрюха, который был явно талантливее приятеля (это все признавали, в том числе и сам Костя), не посвятил себя искусству, а избрал вот такую прозаическую специальность. Мог бы стать выдающимся художником… Но Андрею надо было зарабатывать деньги — что он успешно и делал. Крутился, как только мог, учился, одновременно подрабатывая на кухнях ресторанов мойщиком посуды, а в свободное время лазил вместе с другом по заброшенным домам и подвалам в поисках «складов».

Та самая икона, купленная им у похмельного мужичка у входа на «Вернисаж», неожиданно перевернула всю его судьбу. Придя домой, он аккуратно снял черный от времени оклад и удивился — под окладом сохранились яркие сочные краски. При этом икона явно выглядела не просто старой, а старинной. Поскольку Андрей интересовался живописью, ходил иногда в музеи, листал альбомы по искусству, то он хоть и не был специалистом, но более или менее приблизительно представлял, чем различаются иконы разных иконописных школ и веков.

Поразмыслив, он решил посоветоваться со своим знакомым по «Вернисажу», которому доверял больше других — с переквалифицировавшимся в продавца ювелирки художником Борисом, имевшим репутацию и знатока, и порядочного человека. Тот, поглядев на икону, подтвердил, что она, судя по всему, древняя.

— Похоже, семнадцатый век, а, может, даже и раньше, — сказал он с некоторым, впрочем, сомнением в голосе. — И, скорее всего, очень ценная. Повезло тебе, парень… Но, конечно, необходимо сделать искусствоведческую экспертизу.

Борис направил Андрея к своему приятелю, искусствоведу, тот помог по своим каналам и с экспертизой, и с оценкой, а когда все предположения насчет ценности иконы подтвердились, нашел и солидного покупателя. В итоге Андрей очень выгодно продал ее иностранцу, то ли немцу, то ли швейцарцу — за валюту. Тогда, правда, подобные сделки считались незаконными, можно было вляпаться в очень неприятную историю, но ему повезло. Вскоре времена круто изменились, доллар вошел в легальный оборот, и его курс рос как на дрожжах. Андрей неожиданно стал располагать довольно крупной по тем временам суммой. Ему страстно хотелось приумножить ее. Он пустился во все тяжкие, тут была и игра на разнице курса, и вкладывание денег в сомнительные финансовые пирамиды, и рискованные сделки, и даже попытки давать деньги в долг под процент. Как он потом понял, все это было очень опасными авантюрами, потерять все можно было запросто. Но каждый раз Андрею везло, он не только не потерял своих сбережений, но и, как и мечтал, многократно их приумножил. В начале девяностых у него скопилась более чем приличная сумма, и он рискнул затеять собственный бизнес. Побегал по всяким «разрешающим» инстанциям, «отблагодарил» чиновников за положительные решения и вскоре взял в аренду помещение в районе площади трех вокзалов. После ремонта открыл в нем кафе быстрого питания под озорным названием «Пиф-Паф!». В интерьере кафе (дизайн помещения придумал он сам) были использованы охотничьи мотивы. Хорошо зная механизмы ресторанного бизнеса, Андрей давно понял: такие кафе, где можно быстро, вкусно и сравнительно недорого поесть, всегда будут пользоваться спросом. Как говорится, война войной, а обед по расписанию. Что бы вокруг ни происходило, люди все равно продолжают работать и заниматься делами, элементарно хотят есть, а раз так, то им всегда нужно где-то перекусить в середине дня.