То «заика», то «золотуха» - AnaVi
Каждый день… Каждый день — он так и норовит прижать меня к земле, чтобы затоптать кучей разношёрстных и разномастных ботинок и туфель… Кучей прочей такой же и ещё более разнопёрой обуви! Да… Ведь они пройдутся по мне и даже не заметят этого. Конечно… Конечно: ведь «свои» проблемы — куда важнее! Свои заботы — куда ближе… «чужих». Зачем слушать, когда можно высказаться? Высказаться… И слить все проблемы — на «другого». А после… После — просто уйти! А этот другой, «чужой», приняв на себя всё сказанное… Приняв всё — за чистую и чеканную монету… Потеряет себя. Потеряет веру — «в себя». Пускай, «да»? «Пускай»… Это же — не так важно! Подумаешь… Его только что использовали, сравняли с землёй и окунули в грязь. Хм! Ничего… Ничего: ведь грязь — полезна! Грязевые ванны! М-мм… Да! Ну а сами же при этом — будут чисты. И останутся же — таковыми!.. Справедливо ли? А есть ли — она?..
Они же и не представляют, как это трудно… Как трудно — жить! «Просто» жить и… Знать, что всё, что у тебя есть — это лишь твоя душа. Тело же… Ум и красота… Они… Они — просто перейдут в другие, «чужие» руки! И им будет без разницы, что скрывается за этой «яркой окраской». За твоей маской и… Обёрткой. За «оболочкой»! Ведь они считают её — цветной и блестящей фольгой. Всего-то… За которой — и не может быть… Да и никогда не было… Более того — никогда и не будет… Ничего интересного! Поиграли ей… Использовали её… Да и выкинули, оставляя кому-то другому! «Чужому»…
Да… Как и все, для них я — лишь объект! Объект, служащий удовлетворению лишь их потребностей… И ничего более. Только — менее! Они же и не пытаются узнать меня… Понять меня! Мои мечты и желания, как и я же сама, для них — ничего не значат. Они — только ловят их… И меня!.. А когда поймают… Поймают с ними… За них же — меня… Будут играть! Для них же — это развлечение. А для меня же — самоубийство. Ведь и просто перекрывая доступ кислорода… они будут лишь смеяться! Громко. Надрывно… Будут смеяться и… повторять это. Снова. И снова… Из разу в раз! Воображая… Фантазируя, что они — повелители. А я, в то же самое время, прикрывая глаза и сжимаясь так, чтобы было меньше боли и меньше самой же меня, буду терпеть! Буду терпеть и… Ждать окончания пытки… Чтобы перейти — к другому. Из рук в руки… И пойти же — по ним!..
А что ещё — остается? У меня ведь — нет прав! Нет и свобод… Нет ничего того, что есть, и как, у них. Или даже — хоть каких-то! Хоть — чего-то… И хотя последнее — и есть… вроде бы! Но и в куда же меньшей степени, чем и всё у них же… И у всех! Моя же свобода — длится минут двадцать… от силы. А после — новые (не)люди! И новые пытки…
Порой, я и сама загоняю себя в тупик… Просто в какой-то момент и «залётно» — попадая в «серую коробку», которую они называют «домом», как в западню! Ведь я ничего тут не знаю — я ещё здесь ни разу не была… Но уже — подсознательно рвусь к выходу. Наружу и… На волю! Хоть это — и не так просто… Усталость — берёт своё, накладываясь мёртвым грузом… Накатывает и… Сразу же прижимает! Давит на меня — нещадно! Придавливает и… Выдавливает из меня же — всю меня. Из тела и… Душу. И всю же мою жизнь! Поэтому-то, в большинстве своём и случаев, мне приходится скрываться… Прятаться — в тёмных углах. В самых дальних и потаённых закутках… Где меня — всё равно находят! Находят и… Уже не отпускают! Деревянные белые двери закрываются… Белые пластиковые ручки не прокручиваются… Как и белые металлические ручки — у деревянных окон!.. Тоже ведь — не открываются. И я вынужденно сажусь на коричневый деревянный пол, покрытый зелёным однотонным ковром с мелким ворсом! И пусть он протёрт до дыр в некоторых местах — металлическими ножками светло-бежевой деревянной мебели: в виде дивана и такого же раскладного кресла… Но и всё ещё — есть! И вроде как — так же ещё греет. Пока я мечусь же взглядом по этой коробке, её стенам и потолку, полу — в надежде найти хоть один выход. Пусть даже и прорываясь, продираясь сквозь ворс и щели пола, если придётся… Но — отыскать его!..
А как бы ведь хотелось — слиться с ковром и просочиться в пол… Под него… Я бы всё отдала — за подобного рода функцию… в функционале моего же всё тела и души. Но… Мне — не дано! Белое тельце, как и белые плотные крылья его и её, слишком заметны на фоне всего же этого… бежево-зелёного безобразия!.. От пола. По стенам и… Только лишь потолок — принимает меня: «такой, какая я есть». Да и прося же ещё будто ко всему — не обращать внимания на светло-зелёный квадратный плафон люстры на нём!.. Но и, благо, сейчас день и это — мне не светит. Никак и… Никоим же образом! Впрочем, как и Икару… Да и тем же чёрным мухам и серым комарам за его стеклом — уже отошедшим в «тот» мир! Не говоря уж и о том, что и на потолке-то — долго не усидишь. Как и не полежишь… Не «удобно»! А уж и — долететь?.. В удушье внутри и полной дезоориентированности в и самим же пространством вокруг?.. Просто — невозможно! «Исключение», да? «Да»…
Не-воз-мож-но!.. Я задыхаюсь — в этой серой бетонной коробке! Но и всё-таки нахожу в себе силы — на последний, не «крайний» уже, рывок. И… Из последних же сил, собранных внутри души и снаружи же тела, подлетаю к окну — и стучусь о его стекло всем своим существом и естеством: пытаясь на ощупь нащупать хоть какой-нибудь уже, пусть и совсем небольшой, но приток
