Вадим Смиян - Пушкинский вальс

 - Вы сумасшедшая, - хрипло произнес Владислав Георгиевич. – Вы серьезно больны, вы начитались околонаучных и оккультных книжек, и на этой почве совершенно спятили! Вам нужна срочная  психиатрическая помощь…

 Он еле –еле выговаривал слова, так как губы его висели на лице разрезанными кровоточащими ломтями. Лилия Николаевна снисходительно улыбнулась, покровительственно взирая на него сверху вниз.

   - Благодарю вас! – с чувством воскликнула она. – Примерно это я и ожидала от вас услышать…

 Она бросила взгляд на его правую руку: веревки с нее свисали теперь до самого пола.

 - Это еще что такое?..- грозно воскликнула Бритва, и в этот миг он изо всех сил ударил ее освободившейся рукой в живот.

    Удар пришелся прямо под вздох, и Гончарова отшатнулась назад, при этом частично повернувшись к нему боком.Между тем, он ощутил,как под кулаком его спружинили ее упругие тренированные мышцы, легко отразив его неуклюжий выпад… В следующую секунду он схватился за левую руку и начал лихорадочно дергать и рвать стягивающие ее путы. Но Бритва уже легко пришла в себя после столь смехотворной попытки пленника освободиться.

 - Владислав Георгиевич, - сказала она холодно, без всяких эмоций. – Вы продолжаете совершать одну глупость за другой.

   Она подошла к нему, взялась одной рукой за спинку его стула и одним махом опрокинула его. Владислав Георгиевич очутился на полу, лежа на спине, и с ногами, накрепко прикрученным к прочным ножкам стула. Левая рука оставалась привязанной к подлокотнику, а правая шарила по полу… Бритва подняла ногу и хладнокровно наступила ногой на его вздрагивающую кисть. Удар был таким, что острый высоченный каблук пробил ладонь насквозь и уперся в пол. Владислав Георгиевич дико закричал от боли, а Бритва сделала упор на эту ногу и медленно повернулась вокруг своей оси, пригвождая его руку к полу намертво своим каблуком,точно буравом. Теперь его пальцы лишь судорожно подергивались, словно лапы большого паука, пронзенного гигантской иглой.

 - Вы снова перебили меня, - сухо заметила Бритва, - и на сей раз серьезно рассердили. К чему все эти жалкие потуги, если вам и так давно ясно, что я убью вас? Но я говорила о чем? О том, что меня оберегают… вы, конечно, опять не поняли в силу примитивности вашего мышления – зашоренного и косного. Вас-то наверняка оберегали тоже… А? Разве не так?

   Она смотрела на него сверху, поставив вторую ногу ему на грудь и слегка вонзив в подергивающееся тело свой длинный каблук.

 - Дело в том, Владислав Георгиевич, что когда мы поступаем в корне неправильно и опасно, к нам приходят и предупреждают нас… нас предостерегают, что мы идем не туда, что надо свернуть с этого пути, пока не поздно! Но многие не видят этих предупреждений, а ведь они бывают едва ли не у всех. И у вас тоже наверное...

 Владислав Георгиевич вдруг вспомнил! Прошлый год, раскидистое дерево, и бабушка! Его молодая бабушка! Пришедшая оттуда, чтобы предупредить…предостеречь...

 - Господи…- прошептал он, едва шевеля губами.

 У бабушки в руках была книга, а она не умела читать! А на книге он тогда успел разобрать лишь часть названия: « Фео…» Боже милосердный! Феофан Византиец!

 - Боже мой! – вскричал он в порыве отчаяния. – Лилия Николаевна! Я понял! Господи милостивый, я понял!

 - Что вы поняли? – усмехнулась Бритва, взирая сверху вниз на мужчину, мучительно извивающегося у нее под ногами.         

 - Предупреждение!..Было предупреждение! Вы правы… Пожалуйста! Давайте вернемся к тому, что у нас было! Пожалуйста! Я все понял! Умоляю вас! Лилия…

 Но Лилии Николаевны здесь не было. Над ним стояла, возвышаясь как скала, и грубо попирая его каблуками, страшная женщина по имени Бритва… И Бритва ответила:

    - Нет, Владислав Георгиевич. Никуда мы с вами уже не вернемся. Дороги назад у нас с вами нет.

     В среду, когда Порошин направлялся к себе после обеда в столовой Управления, возле вестибюля его окликнул дежурный:

    - Товарищ капитан! К вам тут гражданин пришел…

    - Кто? – настороженно спросил Михаил Сергеевич.

 Дежурный кивнул на скамеечку для посетителей. Навстречу Порошину поднялся пожилой седова тый мужчина, опирающийся на палку. Капитан подошел к нему.

    - Это вы меня спрашивали? – спросил он.

    - Да. А вы и есть капитан Порошин Михаил Сергеевич?

    - Я.

   - Позвольте представиться: полковник инженерных войск в отставке Дугин Александр Семенович.

    - Да вы присаживайтесь, Александр Семенович, - сказал Порошин приветливо. – Не надо вам передо мной навытяжку стоять… Вот и я рядышком с вами присяду.

   Они сели на скамейку, и отставной полковник со смущением попросил:

    - Вы не обессудьте, Михаил Сергеевич, но… документик ваш можно глянуть? Дело серьезное, мне ошибиться никак нельзя!

    Порошин вынул и показал удостоверение. Убедившись, что все в порядке, старичок вздохнул:

    - Вот что меня привело к вам, Михаил Сергеевич…- он запустил руку в холщовую сумку, бывшую при нем, и вытащил оттуда увесистый, темно-коричневый бумажник. – Это вам.

    Порошин нерешительно взял вещицу. Повертел в руках с недоумением.

   - Но это не мой… Почему вы принесли его мне?

   - Видите ли… В понедельник пошел я с внуком в кино. На утренний сеанс. Посмотрели мы фильм, а когда уходить стали, внучек-то (он шустрый у меня) вдруг говорит мне: « Дед, смотри, вот под моим стулом на полу валялся!» Я глянул – мать честная! Бумажник! Никак обронил кто? Да видать, раньше, в воскресенье еще, вокруг нас-то с внуком одни пацаны сидели! у них такая вещь в принципе быть не может…Вышли мы с внуком из кинотеатра, сели на лавочку в парке, открыл я бумажник-то, посмотрел: деньги немалые! А кроме рублей и доллары еще… Ну думаю, это не шутки! Надо отнести бумажник побыстрее… Вот и отнес.

     - Это замечательно, уважаемый Александр Семенович, что вы отнесли, но почему ко мне? – спросил Порошин. – В свое районное отделение бы уж…

     - Михаил Сергеевич, - перебил его отставник-полковник, - да в бумажнике-то визитка ваша! Вот видите? Написано: капитан Порошин Михаил Сергеевич, старший следователь… ну и так далее. Есть там еще какие-то бумажки: не то квитанции, не то чеки, я смотреть не стал, да и не больно я разбираюсь! Так что видите, в бумажнике ваш адрес указан! Вот я по адресу и отнес.

    И действительно, среди нескольких стодолларовых купюр лежала карточка Порошина. Капитан задумчиво произнес:

    - Похоже, я знаю, чья это вещь… Большое спасибо, Александр Семеныч! Как хорошо, что есть еще люди – вот такие, как вы! Мы передадим бумажник кому следует.