Джим Батчер - Маленькое одолжение

Он снова поморщился и низко опустил голову.

— А потом на сцену выходит Падший и говорит, как может ей помочь. Как он хочет стать ее другом. Как может заставить нехороших людей перестать ее мучить, — я тряхнул головой и сжал кулаки. — Возможно, ей известны факты. Но эти факты вряд ли сильно ее утешат. Она не воспримет их так как…

Я зажмурился, открыл глаза и посмотрел на Майкла. Потом на Молли. Потом пулей пронесся мимо них на кухню и сорвал с холодильника листок бумаги, прикрепленный к его дверце магнитом — Черити держала его там, чтобы составлять список покупок. На холодильнике лежала шариковая ручка, я взял ее и, усевшись за кухонный стол, принялся лихорадочно писать.

Ива,

Ты не одна.

Кинкейд жив. Со мной все в порядке. Мы за тобой придем.

Не слушай их. Держись.

Мы идем.

Ты не одна.

— Ого, — сказала Молли, заглянув через мое плечо. — Умно.

— Если это сработает, — заметила Люччо. — Она это получит?

— Не знаю, — признался я. — Но я не знаю, что еще мог бы сделать прямо сейчас, — я снова потер переносицу. — Еда какая осталась?

— Я тушу мясо, — сказала Молли.

— Но еда какая-нибудь есть?

Она дала мне подзатыльник — несильный — и пошла к холодильнику.

Я соорудил сандвич из всякой всячины. Я американец. Мы, американцы, можем есть все, что угодно, лишь бы это было положено между двумя ломтями хлеба. А с достаточным количеством горчицы даже безразлично, что там еще напихано. Несколько минут я занимался исключительно едой. Я настолько проголодался, что даже получил самое что есть удовольствие в момент кульминации — когда за сандвичем последовало обещанное Моллино тушеное мясо, и мой рычащий желудок, наконец, заткнулся.

Зазвонил телефон.

Трубку снял Майкл. Несколько секунд он слушал молча, потом ответил — очень мягким, почти ласковым тоном:

— Слишком поздно искать покаяния. Даже вам.

На другом конце провода кто-то весело рассмеялся.

— Минуточку, — произнес Майкл. Он повернулся, прикрывая микрофон рукой, и кивнул мне. — Гарри.

— Он, — предположил я.

Майкл кивнул.

Я подошел к телефону и взял у него трубку.

— Дрезден.

— Я впечатлен, — Дрезден, — произнес Никодимус. — Я ожидал вечатляющего спектакля от Адского Пса, но вы меня поразили. Ваше мастерство совершенствуется впечатляющими темпами. Тесса от вас просто в ярости.

— Я устал, — буркнул я в ответ. — Вы собираетесь говрить о деле, или нет?

— В противном случае я бы не позвонил, — отозвался Никодимус. — Только давайте сделаем это проще, ладно? Вы и я, никого больше. У меня нет желания втягивать в это дурацкое дельце чикагский криминалитет или Белый Совет в полном составе. Разумеется, при взаимных гарантиях безопасности.

— Это мы уже проходили, — напомнил я.

— И несмотря на то, что вы нарушили нейтральный характер встречи задолго до того, как я или мои люди перешли к активным действиям — что лично я воспринимаю как весьма многообещающий факт — я не против довериться вам еще раз.

Я даже усмехнулся.

— Ага. Вы просто святой.

— Придет такой день, — заявил Никодимус. — Придет день. Но пока я предлагаю встречу с глазу на глаз. Разговор. Только вы и я.

— Чтобы вы и ваша братия навалились на меня одного? Спасибо, не надо.

— Ну же, Дрезден. Как вы говорите, я действительно желаю сделки. Если вы готовы гарантировать мне беспрепятственный проход, мы можем встретиться даже на вашей территории.

— Да ну? — восхитился я. — И где же?

— Признаюсь, мне это совершенно безразлично, только бы меня не видели в вашем обществе, пока на вас этот костюмчик с чужого плеча.

По спине моей побежали мурашки. Я чуть повернул голову. Выходящие на задний двор Карпентеров окна были задернуты занавесками и шторами, но не плотно. Горевший на кухне свет превращал их в зеркала. Что там, за ними, я не видел.

— Так как мы решим, Дрезден? — поинтересовался Никодимус. — Дадите ли вы мне гарантии свободного прохода доя беседы? Или мне приказать моим людям открыть огонь по той милой юной даме у раковины?

Я покосился через плечо на мывшую посуду Молли. Она, разумеется, тоже наблюдала искоса за моим телефонным разговором, хотя и старалась не показать этого.

Вряд ли мне удалось бы предупредить кого-либо прежде, чем люди Никодимуса открыли бы огонь — и я верил, что они там действительно находятся. Возможно, в домике на дереве. С него открывается неплохой вид на кухню.

— Ладно, — произнес я громко, чтобы слышали все. — Я даю вам гарантии свободного прохода. На десять минут.

— В надежде на смерть? — предположил Никодимус.

Я оскалил зубы в улыбке.

— При таких ставках кому-нибудь обязательно придется.

Он снова рассмеялся.

— Сохраните содержание этого разговора между нами двоими, и это будет не кто-либо из находящихся у вас на кухне.

В трубке послышались гудки.

Мгновением спустя кто-то постучал в дверь.

Рычание Мыша слышали, наверное, и на улице, хотя он оставался в гостиной.

— Гарри? — спросил Майкл.

Я нашел свои башмаки и сунул в них босые ноги.

— Я выйду поговорить с ним. Следите за нами, но не предпринимайте ничего, если только он не начнет первым. И следите за тылами. Прошлый аналогичный разговор с ним был отвлекающим маневром, — я встал, накинул ветровку и взял свой посох. Потом посмотрел Майклу в глаза. — Следите за тылами.

Майкл чуть заметно кивнул. Потом взгляд его скользнул поверх моего плеча, на окна.

— Будьте осторожны.

Я достал из кармана браслет-оберег, застегнул его на запястьи и поморщился, когда маленькие серебряные щиты царапнули по старым ожогам.

— Вы меня знаете, Майкл. Я всегда осторожен.

Я подошел ко входной двери и выглянул в окно.

Уличные фонари не горели — все, кроме одного, напротив дома Майкла. Никодимус стоял посереди улицы. Длинная, темная тень протянулась от него по снегу в направлении, прямо противоположном тому, куда ей полагалось бы падать, исходя из положения источника света.

Мыш подошел и решительно остановился рядом со мной.

На мгновение я положил руку на мощный загривок моего пса, вглядываясь в темноту. Я не увидел ничего — что, разумеется, ничего не означало. В темноте мог скрываться абсолютно кто угодно.

Единственное, что я знал точно — это что где-то там находится маленькая напуганная девочка.

— Идем, пес, — сказал я Мышу и вышел на снег.

Глава ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

Снова начался снегопад. Пять или шесть дюймов снега нападало с тех пор, как кто-то в последний раз чистил дорожку от крыльца Карпентеров. Снег под подошвами моих башмаков звонко хрустел в ночной тишине. Должно быть, мои шаги было слышно в соседнем квартале.