На полпути в ад - Джон Коллиер
Что-то очень похожее – то есть, совсем иное – в то же самое время происходило с мистером Госпортом.
Обе четы хорошенько поспали воскресным утром, а когда проснулись, то дамы проделали такое, чего не делали с самого медового месяца. А именно – с улыбкой встали в полутьме зашторенных спален и поспешили вниз, чтобы приготовить утренний кофе.
Уоткинс, окончательно проснувшись, услышал раздававшийся снизу перезвон посуды. Он улыбнулся, потянулся, хмыкнул, выгнул грудь колесом и с застенчивой улыбкой отдался теплому наплыву счастья. Оно, словно Гольфстрим, унесло его мысли из Южной Америки и осыпало цветущими бутонами все миндальные деревья на Фэйрлон-авеню.
Уоткинс спустился вниз и вошел в маленькую кухню. Там дымился свежезаваренный кофе, а фигура любимой в свежем цветастом халате клонилась над плитой. Он весело и любя ущипнул ее и взялся за газету.
«Как мужественно!» – подумала она.
В ту же самую минуту мистер Госпорт спускался по лестнице примерно в том же настроении. Ему тоже нравились аромат свежезаваренного кофе и склонившаяся над плитой дивная фигура в цветастом халате. Он одарил долгим и благодарным поцелуем нежные завитки волос на ее затылке, а после взялся за газету.
«Как элегантно!» – подумала она.
– Эй, что такое? – спросил мистер Уоткинс, когда отхлебнул кофе и с улыбкой пробежал заметку о сбежавшем банковском служащем, арестованном в Саутгемптоне. – Это что такое? Почему в воскресной «Телеграмм» нет детективного рассказа по реальным событиям?
– Это не «Телеграмм», – с удивлением проговорила дама, отводя глаза от плиты. – А вы, – продолжила она, повышая голос, – не мой муж.
С этими словами она упала на пол в глубоком обмороке.
– Я вчера не в ту дверь вошел, – пробормотал Уоткинс. – Надо быстрее домой бежать.
Он торопливо натянул одежду и выскочил на улицу. По пути ему попался мистер Госпорт, с которым он не был знаком. Оба так лихорадочно размышляли о том, как оправдать свою задержку в городе на всю ночь, что вовсе не заметили друг друга.
Мистер Уоткинс нашел миссис Уоткинс, а мистер Госпорт – миссис Госпорт в весьма возбужденном состоянии из-за необъяснимого отсутствия мужей, но дамы были слишком рады их возвращению, чтобы излишне придираться к их очень похожим оправданиям.
Оба получили к воскресному обеду отличный кусок говяжьей вырезки, а после обеда вздремнули, пока их жены смотрели в окно. Их сны не были лишены приятности, а когда они проснулись, Фэйрлон-авеню уже не казалась настолько однообразной, чтобы оправдать стремление к преступлению или к самоубийству. Сколько длилось бы это радостное настроение без подпитки извне, сказать невозможно. К счастью, вскоре миссис Госпорт познакомилась с миссис Уоткинс, ища потерявшегося котенка, и две семьи сделались закадычными друзьями, проводили вместе почти все вечера, выходные и летние отпуска.
Эти прекрасные отношения окончательно лишили Фэйрлон-авеню монотонности и продолжались бы по сей день, если бы прошлой весной не случилось их некоторого охлаждения ввиду отказа мистера Госпорта одолжить мистеру Уоткинсу газонокосилку.
Хищная птица[60]
Дом некогда прозванный Инженерским, теперь пустует. Срочно переброшенный из «Батон-Ружа» инженер отказался от дома, не выдержав там и месяца, и на свои кровные деньги сколотил себе двухкомнатную хибару на самой что ни на есть дальней границе земель концерна.
Крыша Инженерского провалилась, в окнах по большей части выбиты стекла. Как ни странно, ни одна птица не вьет гнезда под свесом крыши и не пользуется укромными комнатами. Нормальный пустующий дом становится отличным прибежищем для крыс, а также для мышей – простых и летучих, но здесь тишину не нарушали ни писк, ни взвизг, ни шорох. Лишь твари, совершенно чужеродные человеку, твари, наиболее отдаленные даже от таких, которые приходятся человеку седьмой водой на киселе, – лишь термиты, тарантулы да скорпионы равнодушно устраивали здесь себе жилище.
За какие-то считанные годы сад Эдны Сполдинг исчез с лица земли, словно его и не бывало. Веранда, где они с Джеком сиживали по вечерам, оба такие счастливые, – форменным образом гниет под бременем наметенных туда песка и веток. Молоденькое деревце, разрастаясь, высадило уже доски, обрамлявшие окно гостиной, и теперь они торчат как негнущиеся пальцы перепуганного человека. В углу все еще красуется прочно сработанная жердочка для попугая: уж к ее-то дереву не прикасались ни термиты, ни черви-древоточцы.
Попугая привезли с собой Сполдинги, как только сами приехали. Он был чем-то вроде сверхпланового свадебного подарка, и вручала его мать Эдны буквально в последнюю минуту. Пускай, мол, Эдна возьмет с собой, в этакую глушь, память об отчем доме.
Попугай был уже немолод, звали его Том; как все попугаи, он посиживал себе на жердочке, посвистывал, похохатывал да выдавал порой кое-что из небогатого набора реплик, которые, впрочем, нет-нет да оказывались вполне кстати. Оба – и Эдна и Джек – очень его любили, и еще они беззаветно любили друг друга. Им нравился дом, нравилась округа, нравились товарищи Джека по работе, и все в жизни казалось восхитительным.
Однажды ночью, только супруги заснули, как их разбудил мощный клекот и трепыхание крыльев на веранде.
– Ах, Джек! – вскричала Эдна. – Вставай! Скорей! Беги! Какая-то кошка из рабочего поселка терзает бедного Тома!
Джек выпрыгнул из кровати, но запутался ногой в простыне и грохнулся локтем об пол. Прошла не одна драгоценная секунда, прежде чем, высвободившись и потирая локоть, Джек был снова на ногах. Он метнулся через всю гостиную на веранду.
Все это время, показавшееся ему чуть ли не вечностью, громовой клекот и трепыханье крыльев нарастали, но стоило только Джеку распахнуть дверь на веранду, – и все шумы прекратились так же внезапно, как начались. Веранда так и купалась в ярчайшем лунном свете, на дальнем ее конце отчетливо виделась жердочка, а на полу под жердочкой, полузасыпанный ворохом собственных перьев, задыхался бедный старый Том:
– О! О! О!
Хорошо хоть жив. Джек огляделся по сторонам в поисках обидчика и тотчас же заметил, что длинные, тяжелые плети декоративного винограда возмущенно раскачиваются, хотя в ту ночь не было даже дуновения ветерка. Джек подошел к перилам и выглянул в темноту, но не увидел никаких признаков кошки. Он, конечно, и не рассчитывал увидеть. Гораздо больше его заинтересовало, что раскачивание веток распространялось на несколько футов, а для бродячего кота – это слишком серьезное нарушение порядка. В конце концов Джек посмотрел вверх, и ему показалось, что он разглядел
