Дино Динаев - Дурная Слава

— Я была уверена, что ад здесь.

— Нет, это далеко отсюда, — сказал Жора как о само собой разумеющемся, словно у него спросили про остановку автобуса.

— Вы хотите сказать, что знаете, где находится ад? — изумленно спросил Бен.

Жора неопределенно махнул рукой.

— Что это вообще за место? Где мы находимся?

Жора по-простому почесал голову.

— Сам не знаю. Появилось оно недавно, и место это непотребное, нарушающее порядок вещей. По существу, его не должно быть. Я много путешествую, но только в последние годы все больше натыкаюсь на такие тупики. Для себя я назвал их тупики жизни. Вот скажем, чистилище. Из него два хода — в ад или рай. И на крестах указатели стоят, которые на могилках. Вверх и вниз. Вверх — стало быть, в рай, а вниз, сами знаете куда. Здесь же все иначе. Люди приходят и уходят. Только куда они уходят? Я не знаю. Никто не знает. Хотел бы я встретиться с теми, кто их забирает.

— Неизвестные хозяева могут быть опасны, — задумчиво заметил Бен. — Основательно здесь все создано. Монументально.

— Как вы сами здесь оказались? Только не юли.

— Чего уж тут юлить, если и вы и так про нас все знаете. Один человек создал машину, чтобы можно было вернуться в свое прошлое. Потом как водится, эксперимент вышел из-под контроля, как в том анекдоте, "думали двадцать килотонн, а оно как рвануло". На нас напали «клобуки», отняли машину. Потом людиши отправили Полину в Оазис. Убегая от олигархов, мы и попали сюда — в тупик жизни.

Похоже, наша машина зависла, и как ее найти один Бог знает. Мы уже сами запутались, где наука, а где нефизические, даже, можно сказать, мистические связи.

Жора грустно пробасил:

— Прости, в науке я не силен. У меня ведь образования никакого. Только плотницкое дело по молодости знал.

— То-то вас Плотником Касьян называл. Откуда он вас знает?

— Он такой же Касьян, как я Иерихон. У него много имен, палач он.

Сославшись на усталость, плотник вытянулся земле, подложив по крупную голову здоровую руку.

— Не хочется вас тревожить, но надо уходить как можно дальше. Клобуки наверняка идут по нашему следу.

— Никуда уходить не надо. Наоборот, мы вернемся.

— Что? Нам сдаваться? После всего? — возмутились они в один голос.

— Кто сказал, сдаваться? Плотник не говорит сдаваться. Плотник говорит — убежим.

— Как? — не поняли они. — Из самого логова, где апостолов пруд пруди?

— Мы захватим поезд, — сказал Жора.

Чтобы Жору никто не узнал, он накинул на голову капюшон и низко опустил на лицо.

В таком виде он сел на землю, прислонившись спиной к стене «вокзала». Бен с Полиной пристроились рядом. Поняв, что Плотник не шутит насчет захвата поезда, они наперебой отговаривали его, но он их даже не стал слушать, заявив, что на словоблудие нет времени и таким широким шагом пошел впереди, что им пришлось переходить на бег, чтобы не отстать.

— Признайся, Жора, ты ведь не случайно подошел к нам в городе? — поинтересовался Бен. — Ты ведь знал, что мы пришлые. Почему не стал следить, как за этими торговцами органами? Мы ведь могли оказаться врагами.

— Жалко вас стало, дураков. Смерть за вами шла по пятам. Мне недосуг было разбираться, что вам грозило. Трудно одному, не успеваю нигде. Ученики нужны, предыдущие все сбежали. Все меня кинули и предали. Я глянул на вас, вы грешники, но по глупости своей, да по слабости. Грехов много, но крови нет. Как сказано: "Кто больше согрешил, тому больше прощено будет". Человек без греха мне не нужен. Он отказывается от запрещенных благ, не зная, что это такое. Как если ему придется их попробовать? Сдюжит ли? Нет уверенности.

— Постой, ты что из нас учеников хочешь сделать? — изумился Бен. — Староват я уже учиться. К тому же высшее образование имею.

— Дурную голову ты имеешь, — буркнул Жора. — Зачем семью бросил? Кой прок от ворованного получил? Забыл, что воровство грех? Говоришь, высшее образование, а сам простых вещей не знаешь, неуч. Вот и получается, учить тебя и учить.

— Постойте, а откуда вы все знаете?

— Не суть важно, откель человек правду узнал. Важна суть. Но тебе я скажу, чтобы черных мыслей не было. Есть у тебя плохая черта, все наизнанку переворачивать и думать всегда только плохое. Самоед ты. За теми людишами я давно слежу. Где они все живут, не скажу, не знаю, да они и сами не знают. Но что житие их относится к грядущему, это я узнал. Они про все, что случилось, обширно знают. По надобности про любого человека все узнать можно. Не за просто так кончено. Но нашел я путь и к людишам. Плотник всем нужен.

— Я воровал у воров!

— Хоть у убивцев, это дело не меняет. За свои грехи они сами ответят. Речь идет о тебе.

— Но я не для себя брал.

— Знаю я, — вздохнул Жора. — Иначе бы не подошел. Впутал ты меня, сын мой, получается, я твои грехи на себя взял. Простил.

Бен почувствовал себя уязвлено и с сарказмом сказал:

— Не слишком много на себя берете? И почему вы называете меня сыном. Я уже вышел из этой категории. В таком случае, я буду называть вас батя!

— Я тебе покажу батя! — строго сказал Жора. — Слушай план. Когда придет поезд, беги к паровозу. Машинист будет один. Не дай ему кинуть дров в топку иначе хана.

Самое главное, не позволяй ему повернуться к тебе спиной, тогда тоже хана.

— Успокоили. А что будете делать вы?

— Поезд всегда встречают апостол. Мне с ним договариваться.

Все время пока они сидели, по ступеням вверх-вниз сновали с отрешенным видом люди, среди которых несколько раз Бен различил одно и тоже лицо. Лысоватый худющий старикашка в пижаме исподтишка посматривал за ними, а, увидев, что Бен обратил внимание, скрылся в здании.

Поезд пришел спустя час. О прибытии предвещал стук колес по рельсам и сильный ветер, подхвативший жухлую траву. Воздух замутился, впуская жестко ограниченный в тесном пространстве черный смерч. В нем проступали черты поезда, смазанные, не четкие по началу, они неожиданно налились сталью и засверкали яростными режущими бликами. Через секунду поезд стоял на рельсах, которые начинались и заканчивались под ним.

Жора подтолкнул Бена, и тот кинулся к головному вагону. Всего вагонов было три и еще паровоз — закопченный с огромными блямбами колес. Периодически он стравливал пар. Из вагонов на Бена смотрели смурые лица, небритые и злобные. Бен домчался до паровоза, взобрался по скользкой от солидола лестнице. В кабине был один человек-карлик. Это был мужчина с бабьим лицом, на вид лет пятидесяти, одетый в форменную тужурку и картуз с треснутым козырьком. Слух у него был как у кошки, он сразу повернулся к Бену, хотя единственное что тот себе позволил, это высунуться над проемом двери, а услышать шаги по лестнице сквозь всхлипывания пара было нереально.