Дмитрий Герасимов - Сорок третий номер…

– А как назывался твой роман? – полюбопытствовала Кира.

– Угадай, – улыбнулся отец.

– «Сорок третий номер»! – ахнула та.

– Верно. Точно так же, как назывался фильм, который изменил мою судьбу и который я так никогда и не видел от начала до конца.

– Давай исправим эту оплошность, – предложила Кира. – Здесь рядом кинотеатр «Каскад».

Они добрели до конца аллеи, перешли улицу, гудящую нетерпеливыми сигналами спешащих авто, миновали дворик, в котором дети рисовали мелками на асфальте, и остановились перед пестрой афишей кинотеатра.

– Ничего не понимаю… – пробормотала Кира, уставившись на хмурый лик Стивена Сигала. – Еще вчера здесь висела реклама нашего фильма.

– Значит, он закончился, Кира, – задумчиво произнес Андрей. – Как закончилось все, что было с ним связано.

Она заглянула отцу в глаза.

– И любовь, папа? Любовь тоже… закончилась?

– Любовь не может закончиться, детка, – он покачал головой. – У нее нет финальных титров и нет сроков проката. Если она настоящая – ей всегда хватает места в сердце, в памяти, в чистом, искреннем взгляде, в небольшой деревянной рамке единственной фотографии…

– А мама? – прошептала Кира. – Может быть… – Она вдруг пришла в восторг от своей идеи. – Может быть, она жива?! Может, каким-то чудесным образом сложилась ее биография?

– Конечно, жива, – серьезно ответил отец. – Я вижу ее, разговариваю с ней с того самого момента, как впервые увидел, и по сей день. Твоя мама – все самое чистое, самое светлое и самое прекрасное в моей жизни. Она – любовь, и она – мечта. – Андрей покачал головой. – А у мечты нет биографии…

В сумочке весело запиликал телефон.

– Я поменяла мелодию, – улыбнулась Кира, а потом, посерьезнев, добавила: – И жизнь…

Звонила Завадская.

– Кирочка, солнышко! Ты не представляешь, как я рада, что у тебя все уладилось! Мы здесь все рады! Весь коллектив редакции поздравляет тебя!.. Вот и Айвар присоединяется… Словом, целуем тебя и ждем… Тебе еще не звонил издатель? Нет?.. Значит, вот-вот позвонит. Но я его опережу и сообщу приятную новость первая! Тукса уволили. Совет учредителей единогласно проголосовал за твою кандидатуру! Представляешь? Это так здорово! Теперь ты – новая метла, которая по-новому метет!..

– Подмету, – пообещала Кира и нажала «отбой».

Но не успела она убрать телефон обратно в сумочку, как снова заиграла мелодия. На дисплее мигало настырное Vitjusha.

– Да, Витя, – она старалась говорить холодно. – Нет… Я же сказала тебе, что не могу встречаться с женатым мужчиной… Что значит – раньше могла?.. Раньше я была дурой… Да, поумнела… Я не верю, что ты подал на развод… Вот так – не верю… Мой ответ – нет. Что там воет? Сирена?.. Ты что, в служебной машине? Возле редакции?!.. Что-то стряслось? Что?!..

Она опустила руку с телефоном.

– Опять неприятности? – осторожно осведомился отец.

– Он сказал, что все начинает сначала…

Лодка воткнулась носом в мокрый песок и осела на воде, боязливо покачивая бортами. Андрей первым сошел на берег, опираясь на трость, и подал руку Кире. Та спрыгнула следом и тут же увязла туфельками в илистой каше.

– Иди босиком, – посоветовал отец. – Камни теплые.

Она скинула обувь и, задрав голову, боязливо поежилась. Огромная черная скала проткнула небо и грозно застыла на рваном клочке земли наподобие хищной птицы, опустившей крылья и высматривающей свою добычу. Седые камни, словно припорошенные известью, лежали у ее ног поверженными великанами. Ее оперенье, черное и гладкое, как смоль, местами было изранено и покрыто глубокими трещинами. Казалось, остров покачивался под тяжестью этого мрачного изваяния и грозил, утратив последние силы, уйти на дно, кануть в бездну. Задиристый ветер разбивался вдребезги о черную стену и стремительно падал вниз, на острые камни, сметая с них золу и песок.

Несмотря на жару, над островом висело ледяное безмолвие. Странные птицы, похожие на альбатросов, то и дело срывались со скалы и бесшумно парили в воздухе.

– Не бойся, – приободрил Андрей. – Мы уже у цели.

– А где пещера? – поинтересовалась Кира. – Где сокровища?

– Не помню, – он покачал головой.

– Как? – удивилась она. – Мы разве не за ними сюда пришли?

– Сокровища острова – это то, что мы хотим вместить в своем сердце, дочь… Выберем золото – значит, утратим нечто более ценное. Твоя мама говорила: Хойту – для тех, кто понял, что в жизни важнее всего.

– А ты понял, папа?..

– Думаю, да… – Он задрал голову и посмотрел в небо, словно отыскивая там глазами того, у кого не раз просил ответа на этот вопрос. – Самое главное в жизни – любовь. А еще – умение прощать…

Неожиданно воздух задрожал, и их ушей коснулся едва различимый, странный звук, похожий на постукивание. Он становился с каждой секундой все громче и отчетливее, и, по мере того как он усиливался, над островом начинал крепчать ветер.

– Что это? – Кира испуганно попятилась. – Ты слышишь?

Андрей стоял молча, подняв голову и подставив лицо разыгрывающейся стихии. Вмиг почернело небо, свернулись в грозовую кашу невинные облака, и на камни упали первые капли дождя. Дробное постукивание, похожее на треск заводной игрушки, сыпалось на остров вместе с этими каплями и разлеталось в стороны, подхватываемое встревоженным ветром.

Через минуту на Хойту уже бушевал ураган. Кира едва держалась на ногах. Она обхватила руками голову и согнулась под тяжелыми ударами разрывающихся ливневых каскадов. Отец не шевелился. Мокрый ветер хлестал его по лицу, трепал на нем одежду, склеивал веки. Треск сделался невыносимым. Он закладывал уши и отдавался пульсирующей болью в висках.

– Мама! – вдруг закричал Андрей, перекрывая вой стихии и скрежет невидимой механической игрушки. – Ты слышишь меня?! Я пришел сюда со своей дочерью – с твоей внучкой, чтобы сказать слова, которые тебе так необходимо услышать!

Возможно, ты сделала много зла людям! И никогда не молила о прощении. Но я тебе не судья! Я всегда любил тебя, мама! И храню добрую память о тебе! Хочу сказать: прости меня, если был в тягость тебе, если вызывал твой гнев и раздражение. Слышишь, мама? Довольно мытарств! Проси прощения у Бога, а Я ПРОЩАЮ ТЕБЯ!

Ураган стих так же внезапно, как и начался. В одно мгновение обессилел и обмяк разъяренный ветер, на камни упали последние тяжелые капли, и улыбчивое небо показало свой тонкий краешек из-за поредевших туч. Механический треск перешел в мелкое постукивание и, наконец, пропал навсегда.

Откуда-то сверху покатился, подпрыгивая, по уступам скалы небольшой странный предмет. Он ударился о камни, перескочил через глубокую трещину в земле и упал к ногам Киры. Та с удивлением подняла и протянула отцу заводного плисового зайца с маленьким барабаном…