Дмитрий Герасимов - Сорок третий номер…

– Я нашла все здесь! – воскликнула Кира. – За декоративной панелью батареи. И платье, и накидку, и… – Она протянула Виктору «Вальтер».

– Я не понимаю, – опять подал голос седой. – К чему все это? Зачем городить огород с перевоплощением, а тем более убивать ни в чем не повинных людей?

– На этот вопрос могут ответить только они сами – Николай и его покровитель, – Кошкин кивнул на Недельского, – большой начальник из ГУИНа. Могу лишь предположить, что поначалу они не собирались никого убивать. Аппетит пришел во время еды.

Недельский усмехнулся в усы.

– Угадал. Не собирались. Сначала хотели просто жути нагнать. Я полагал, будет достаточно, если Кирочка увидит воочию свою покойную мамашу и услышит от нее пророческое: «Отправляйся на остров». Поэтому и затеяли весь этот спектакль с перевоплощением. Для начала нужно было, чтобы Коля вошел в семью. Так удобнее. Они оба у меня на глазах. Прятаться и таиться не надо, все под рукой. Да и в образ вживаться сподручнее. Кроме того, случись что с Кирой, ему бы причиталась половина ее имущества. Квартирка та же – не помешала бы. На проживании экономили. В противном случае, мне бы пришлось и угол ему снимать, и встречи назначать, где ни попадя. Правда, все равно мне затея эта обошлась в копеечку. Приодеть нужно было Николая. Машину купил засранцу, он ведь по легенде – риелтор. Опять же – подарки разные, колечко. Но в любом бизнесе нужно сначала вложить капитал, а потом уж получать дивиденды. Так и здесь. Сокровища острова – сладкая цель… Все было готово, когда вдруг фильм этот на экраны вышел. Ну, уж тут было, где разыграться фантазии. Мамка-то, получалось, не только на фотографии, но и на экране существует. А значит, и запоминается легче стороннему человеку. Убивать решили сразу же, как кино посмотрели. Поняли, что надо это делать непременно при свидетеле. У меня даже «Вальтер» – такой же, как на экране! Чудеса, да и только! Но вопрос: кого мочить? Решили: мистика, так уж мистика! Кто на сорок третьем кресле окажется – тому конец. Коленька караулил, высматривал, потом переодевался, гримировался – и в сквер. Там хорошо, тихо… – Недельский мечтательно закрыл глаза.

– У вас почти получилось, – тихо сказала Кира. – Вы почти добились своего…

– Кроме того, – невозмутимо продолжал Недельский, – у этой затеи с убийствами и явными уликами против Кирочки был еще один плюс. Угроза оказаться в тюрьме, когда весь мир против тебя, даже коллеги и бывший друг, действует, как катализатор. Мистика вкупе с реальным уголовным делом в сумме дают стопроцентный результат. Уверен, что еще день, и она мчалась бы к острову, как к своему единственному спасению, своей последней надежде проснуться и избавиться от кошмара.

– Какой же ты негодяй, Недельский! – не выдержал седой. – И ты, и Коленька твой…

Кира вдруг испуганно посмотрела на Виктора.

– Кстати, а где Николай? Он не появится здесь?

– Уверен, что – никогда, – усмехнулся тот и посмотрел на часы. – Муж твой вот уже третий час дает показания. Им занимается Щегол. Вынужден признать: не везет тебе с мужиками, милая.

Кира устало опустилась на стул, уронив руки. Вся тяжесть, все ужасы и потрясения этого дня рухнули ей на плечи черной ношей.

– Только позавчера, – с трудом выговаривая слова, сказала она, – я радовалась, что у меня есть все, о чем я мечтала: дом, семья, счастье… А сегодня оказалось, что ничего нет. Ничего. Даже работы.

– С работой все уладится, – заверил ее седой. – Вот увидите…

Кира подняла на него глаза, полные слез.

– У меня был любимый муж и обожаемый отец! И что? Они оказались фикцией, подлым, чудовищным обманом, смертельным розыгрышем.

– Ну отца-то я тебе сейчас привел… – между прочим заметил Виктор. – Да и с любимым мужем, если постараться, может еще получиться – И он стряхнул с пиджака невидимую пылинку.

– Что? – морща лоб, переспросила Кира. – Что ты сказал?

Седой шагнул вперед.

– Он сказал, что привел вам отца… Давайте знакомиться, меня зовут Эндрю Голд…

– Что в переводе означает: Андрей Голота, – вставил Виктор.

– Совершенно верно, – улыбнулся тот. – А издательство, в котором я работаю, именуется High too – это эвфемизм названия острова, с которым связаны наши судьбы, Кира…

Через полтора часа, когда медицинская машина увезла в морг тело несчастного Олафа Петри, а участковый и следователь закончили осмотр места происшествия, Недельского вывели из квартиры. Он шел по лестнице, поддерживаемый под локти двумя оперативниками, выставив перед собой скованные руки и бормоча что-то несвязное в поникшие усы: «Маршрут конвоирования… в случае непредвиденной опасности… подлежат уничтожению… Что вы знаете о судьбе?.. У мечты нет биографии… Без прощения жизни нет… Только Андрей Голота… И его дочь…»

Неожиданно он остановился на ступеньках как вкопанный, задрав голову и с ужасом рассматривая что-то в пролете верхнего этажа.

– Вперед! – подтолкнул его оперативник.

Но Недельский, казалось, окаменел.

Высохшая, как мумия, старуха в белом саване, с плоским неподвижным лицом, глядела на него из-за перил стеклянными мертвыми глазами.

– Вперед, кому сказал! – прикрикнул конвойный.

Недельский шагнул на две ступеньки вниз, и страшное видение скрылось за бетонной «гармошкой» лестничного марша. Зато он отчетливо услышал, как кто-то произнес пронзительным, дребезжащим шепотом: «Сорок третий номер… Погубил тебя…»

Андрей Голота и Кира медленно брели по залитой солнцем аллее того самого сквера, где еще совсем недавно караулил свою несчастную добычу человек, одетый в белое платье с черной накидкой. Тонкое и прозрачное июльское небо сыпало на них золотые монеты сквозь развесистые кроны деревьев. Клены восторженно подставляли свои ладони под этот щедрый солнечный дождь и трепетали каждой веточкой, каждой прожилкой на листве. Рядом, за каруселью березовых стволов, бушевал фонтан.

Отец и дочь остановились перед ним, щурясь на сверкающий многоцветьем фейерверк рвущейся на свободу воды и великодушно подставляя лица озорным брызгам.

– И что же было потом? – спросила она.

– Я направил лодку мимо Хойту сразу на юго-запад, – сказал Андрей. – Недельский снабдил меня не только едой, но и компасом, поэтому мне не пришлось блуждать наугад. – Мокрый ветерок фонтана растрепал его седые волосы, и он, закрыв глаза и опершись на трость, вспоминал, как хлестал его по лицу ледяной ветер в предсмертном спурте застывающего озера. – Единственное, чего я опасался, это нарваться на пограничный катер. Но обошлось… По речке Коотайоки я пересек границу с Финляндией, высадился на берег, развернул лодку и, открыв до конца дроссель на двигателе, пустил ее в свободное плавание. Через полчаса меня задержал финский патруль и препроводил в город Мёхке. Я сдался властям и попросил убежища. Ко всем своим «заслугам» я добавил еще «измену родине». – Он горько усмехнулся. – А потом были долгие мытарства. Я кочевал из страны в страну, спал в ночлежках, голодал, даже просил милостыню на улице Рю де Шевалье в Брюсселе. Пристроился одно время к миссии Красного Креста, чтобы получить гуманитарную помощь, потом работал грузчиком в овощных магазинах Брестоля, подметал мостовые Пляс де ля Конкорд, даже приторговывал марихуаной в Амстердаме. Но осел окончательно я в Лондоне. Одна русскоязычная радиостанция взяла меня стажером, мальчиком на подхвате. Я был всем: и электриком, и звукооператором, и копирайтером – писал «подводки» для ведущих. Однажды, совершенно случайно, я стал героем одной из передач. Редактора потрясла моя биография, и он предложил мне сначала рассказать ее в эфире, а потом выпустить книжку. Он полагал, это будет эссе или публицистическая повесть. А я взял и накатал роман. – Андрей засмеялся. – Представляешь, его купило одно известное лондонское издательство. Тираж разлетелся в мгновение ока. Потом три раза переиздавали. Телевидение заказало сериал. Словом, моя жизнь наконец стала налаживаться. У меня появились средства к существованию, я даже приобрел некоторую известность. А еще через десять лет я создал собственное издательство. Оно невелико и печатает только приключенческие книги…