Вадим Смиян - Пушкинский вальс

 Госпожа Гончарова прервала свой монолог и взглянула на лицо своего пленника с пристальным вниманием. Владислав Георгиевич чуть слышно постанывал, лицо его сморщилось в гримасе боли, на лбу выступили мелкие капли пота.

 - Вы меня слушаете? – спросила Лилия Николаевна участливо.

 - Господи Боже! – простонал он. – Отпустите меня, и я обещаю вам писать такие письма хоть каждую неделю! Пожалуйста… Я прошу вас…

 - Не говорите глупостей! – строго отозвалась Лилия Николаевна. – Вы слышали о таком понятии, как штамп? То, что вы сейчас сказали, свидетельствует о том, что вы готовы лепить штампы лишь в угоду мне! А я говорю о подлинных письмах, которые несут в себе частицу вашей души. И поверьте: чем больше вы пишете настоящих писем с искренним выражением ваших чувств, тем богаче становится ваша душа…

 - Развяжите мне руки… умоляю, - едва не заплакал Владислав Георгиевич.

 - Я, кажется, просила не перебивать меня! – с раздражением воскликнула Лилия Николаевна. – Пожалуйста, помолчите. Итак, я ответила вам на ваше письмо, и стала ожидать вашего ответа. Я каждую ночь думала о вас! Вы приходили ко мне во сне… Мы танцевали с вами Пушкинский вальс! Как же это было прекрасно! Так волшебно… Я ждала письма, хотя бы несколько строк, написанных вашей рукой! Но письма не было. В какой-то момент я поняла, что жду напрасно…

    Мучительный, сдавленный стон вырвался из груди пленника. Он в бессилии мотнул головой.

 - Развяжите!.. – выдохнул он. – У меня отнимаются руки…

 Госпожа Гончарова уставилась на него холодным и немигающим взглядом.

 - Я знаю, как вам помочь, - сказала она. – Вы говорите, вам больно? Мне следует причинить вам еще большую боль, и тогда вы почувствуете, насколько же вам может оказаться хуже! Это прибавит вам терпения…

 С этими словами Лилия Николаевна подошла к нему вплотную и толкнув одной рукой его голову, вынудила ее запрокинуться. Одновременно она положила ладонь второй руки на его лицо, полностью закрыв его, и в следующую секунду согнула пальцы. При этом ее длинные, твердые как сталь, ногти зацепили кожу под его глазами и потянули ее книзу, разрывая и прорезая ее, как тонкую ветхую ткань… Одновременно с этим ее ногти, двигаясь по его лицу,все глубже и глубже погружались в его лицевую плоть. Боль оказалась столь чудовищной, что Владислав Георгиевич едва не лишился чувств – из глаз его брызнули непрошенные слезы, а по щекам, скулам, подбородку побежали ручейки темной крови, капая на расстегнутую рубашку, на брюки, стекая на пол… Кричать он тоже не мог, ибо ее ладонь плотно зажала ему рот. Он только хрипел и задыхался.

   Лилия Николаевна убрала с его лица руку.

 - Так вам лучше? – заботливо спросила она, заглядывая ему в глаза.Но он не мог ответить, ибо из-за сбитого дыхания и болевого шока напрочь лишился дара речи.

 - Тогда продолжим, - непринужденно заметила она. – Итак, я поняла, что ответа от вас мне не дождаться. Тогда у меня впервые возникла мысль о том, что я жестоко ошиблась, приняв вас за мужчину высокой культуры. Ни один культурный мужчина не оставит без ответа послание женщины, обратившейся к нему с выражением своих самых сокровенных чувств. Культурный человек просто не способен на такое бездушие. Вы оказались вполне способны, и этот факт по-настоящему шокировал меня. Единственное, что меня удерживало на грани  отчаяния, это мысль о том, что у вас какие-то проблемы и вам не до писем… однако при этом, сердце подсказывало мне, что я просто ищу вам оправдание, и что у вас все в полном порядке – я это знала, ибо душа моя оставалась спокойна, когда я думала о вас. Мне было ясно,что вы не отвечаете мне просто из элементарного нежелания написать ответ…

   Владислав Георгиевич медленно приходил в себя от мучительной режущей боли. Ее ногти-лезвия располосовали его лицо так, что кровь все еще  продолжала стекать с его скул и подбородка, забрызгивая рубашку на груди и животе. Госпожа Гончарова отошла от него и медленно обошла вокруг его стула. Она скрестила руки на груди и смотрела куда-то вверх, будто собиралась декламировать стихи.

   - Мною стал овладевать гнев, я негодовала, вспоминая вас, ощущала себя обманутой. Понимаете, мне ничего не было нужно от вас, я не собиралась вторгаться в вашу жизнь – я только умоляла вас, чтобы вы все-таки оказались тем человеком, который встретился мне весной прошлого года. Но вы беспощадно и бездумно разрушали мое представление о вас. И мне стали сниться сны, в которых мое негодование принимало форму страстного мщения вам. В этих снах мы с вами то гуляли, то танцевали, то просто были вдвоем, и всякий раз после этого я жестоко убивала вас! Я делала это вновь и вновь, и всегда разными способами, и порой меня это пугало настолько, что я стала бояться встречи с вами! И вот вы появились вновь. Вы были правы: я действительно пыталась избежать встречи с вами.

 Это было мучительно: душа моя разрывалась на части – одна часть летела к вам, тому, кого я знала с прошлого года, а другая – жаждала мщения за то, что вы оказались совсем не таким, каким я вас помнила. И все-таки я рискнула вновь встретиться с вами! Когда вы пришли ко мне в кабинет, я ждала чуда: я думала, что вы вернете мне себя таким, каким были раньше,но что я увидела? В ваших глазах была лишь мелочная обида, досада, недоумение – как так? Почему меня отвергают? Как она вообще смеет?..И тому подобное. Это было недоумение самца, которому не желает отдаваться самка, которую он вожделеет. Ни сожаления, ни чувства вины, ничего, что как-то касалось бы меня – только ваши жалкие амбиции. А когда вы рассказали мне вашу байку об утерянной вами книге… я поняла все.

   Лилия Николаевна остановилась около него и склонилась над ним, словно доктор над обездвиженным пациентом.                         

 - Вы так примитивно лгали, что я поразилась – неужели вы считаете меня такой непроходимой дурой? Когда я дала вам повод так подумать обо мне?!

 Ее вопрос прозвучал столь зловеще, что его охватил ужас. Он поспешно пролепетал:

 - Боже мой, что вы говорите… Лилия Николаевна… я всегда считал вас умнейшей женщиной… и это правда… Клянусь, это правда…

 - Замолчите, - холодно сказала Лилия Николаевна, - вы и сейчас лжете, всеми силами пытаясь спасти вашу жалкую жизнь,которая, между прочим, уже практически закончилась. Нет, вы считаете меня безумной, правда? Скажите хоть сейчас одно правдивое слово: Да или нет?.. – Она ниже склонилась над его лицом.- Смотрите мне в глаза. Откройте ваши глаза, пока я их еще не вырвала! Вот так…- заметила она удовлетворенно, когда он испуганно вытаращился на нее. – Ну и что же я вижу? Животный страх… Инстинкт выживания любой ценой… Пожалуй, еще жалость к себе… И все! Вы такой же примитив, как и те, кто побывал в этой комнате раньше вас. Не простейшее, конечно, но так – нечто на уровне мелкого существа вроде мыши… И не более.