Роберт Маккаммон - Участь Эшеров

Бун встал, подошел и провел пальцами по отменной коже переплета. Он поднес книгу поближе к огню и раскрыл.

Внутри были наклеенные на страницы старые фотографии. Бун знал, что Эрик их любил; в Гейтхаузе стены первого этажа были оклеены снимками времен Эрика.

Но сейчас желудок Буна непроизвольно сжался. В альбоме были фотографии трупов.

Солдаты, понял Бун. Окоченевшие во всевозможных позах.

Здесь были снимки, сделанные на поле битвы, в полевых госпиталях и моргах. Были крупные планы: вот боец запутался в колючей проволоке, а вот кто-то лежит, разорванный на куски, на дне грязного окопа. Были тела, истерзанные пехотными минами или гранатами, вдавленные в землю грузовиками или танками. Насколько Бун мог судить по мундирам и вторым планам, это была жатва Первой мировой войны. На другой серии фотографий были обезглавленные трупы, за ними следовали головы и конечности. Бун пристально смотрел на смерть во всех ее страшных проявлениях, и хотя огонь был жарким, он покрылся гусиной кожей.

В книге было несколько сот снимков. Некоторые, отклеившись, падали к ногам Буна. «Да, Эрик действительно любил фотографии, — подумал Бун. — И возможно, именно такие фотографии он любил больше всего».

Где-то хлопнуло. Бун от неожиданности подпрыгнул. «Дверь… — Мысли с трудом ворочались в голове. — Кто-то хлопнул дверью?»

И тут до него с пугающей и трезвой ясностью дошло: захлопнулась входная дверь.

Бун постоял, прислушиваясь. На него смотрели изуродованные трупы с молодыми лицами. Он уронил книгу на пол, отступил от нее и вытер руки о штаны. Затем взял фонарь и вышел в коридор.

В Лоджии как будто стало холоднее; изо рта шел легкий пар. Бун двинулся обратно тем же путем, каким пришел.

И вдруг остановился.

— Нет, — прошептал он, и эхо вернулось: «Нет, нет…»

Свет фонаря упал на стену, сложенную из грубого камня. Когда Бун шел сюда, никакой стены тут не было. Он приблизился и дотронулся до нее. Камни были холодные и совершенно реальные. Пораженный, он отступил и попытался сообразить, как ее обойти. «Осторожнее, старина Буни, — сказал он себе. — Нет проблем. Надо просто вернуться в кабинет Эрика».

Он подошел к открытой двери кабинета и остановился у порога. Фонарь высветил внутреннее убранство лифта Лоджии. Кабинет исчез.

Бун заглянул в комнату напротив и обнаружил, что это музыкальный салон с большим белым роялем, фисгармонией и арфой. На потолке было изображено голубое небо с перистыми облаками. Ни разу за все время, которое Бун тут провел, он не видел этого зала. Следующая арочная дверь вела в большой салон, украшенный женскими побрякушками и расписанный бледно-розовыми цветами. На карте, которую Бун развернул трясущимися руками, такой комнаты на первом этаже не было. Потрясенный, он стоял перед лифтом, где несколько минут назад был кабинет. «Ладно, — сказал он себе. — Неувязочка. Нет проблем. Я буду идти, пока не найду комнату, которая мне вроде бы знакома, а затем соображу, как отсюда выбраться».

Коридор вел его вперед, петляя, поворачивая и разветвляясь. Он миновал лестницы, которые уходили туда, куда не добирался свет его фонаря. Из дюжины комнат, которые увидел Бун, он не узнал ни одной. Его ладони взмокли, а на лице застыла кривая недоверчивая ухмылка. У него кружилась голова, и он был совершенно дезориентирован. Он понял: то, что произошло с Риксом, случится и с ним. «О боже, — подумал Бун. — Я должен найти выход!»

За последним поворотом налево коридор заканчивался широкой лестницей, которая поднималась в темноту.

Бун сверился с картой. Исследуя первый этаж, он обнаружил десять лестниц, но этой никогда раньше не видел. Если он не знает, где сейчас находится, карта бесполезна. «Вернусь обратно, — решил он, — и буду сидеть перед лифтом, пока кто-нибудь не увидит мою машину у входа. Нет проблем».

Бун сделал всего несколько шагов, и ноги подкосились. Он издал тихий испуганный стон.

Дорогу преграждала другая стена, украшенная старой фотографией Лоджии в рамке.

Отголосок его сдавленного нервного смешка слабо прозвучал рядом с ним. Этой стены здесь раньше не было. Коридор замуровался за его спиной. Но фотография указывала на то, что эта стена могла стоять здесь уже лет пятьдесят.

Воздух сделался люто холодным, и Бун видел, как клубится пар от его дыхания. Он направил свет вверх. На рамке фотографии лежал толстый слой пыли. Он стукнул кулаком по кирпичам, но, как и все остальное в Лоджии, стена была сделана на века.

Теперь оставалось одно: подняться наверх. Вернувшись к лестнице, он обнаружил, что она изменила направление и теперь спускалась в глубины Лоджии.

Он схватился за перила и крепко зажмурил глаза. Когда снова их открыл, лестница по-прежнему вела вниз. «Заблудился, — подумал он, готовый удариться в панику. — Сбился с дороги, как крыса в лабиринте!» Бун понял, что путь, по которому он идет, постоянно видоизменяется. Было ли с Риксом такое много лет назад? Перегораживающие сами себя коридоры, меняющие направления лестницы и передвигающиеся за минуту комнаты?

У него внутри все горело. «Я должен выйти!» — мысленно крикнул он. Единственной доступной ему дорогой была лестница, и он начал спускаться.

Зубы стучали от холода. Лестница, изгибаясь, уходила в темноту, и Бун хватался за перила, когда ступеньки становились круче. Внизу фонарь высветил стены, пол из шероховатого гранита и арочный выход в коридор, который поворачивал в темноту. К стенам были прикреплены безжизненные электрические лампочки. Над ними, там, где раньше были факелы, виднелись следы сажи.

Бун знал, что он на одном из верхних уровней подземелья. Здесь, внизу, было холоднее, чем на верху лестницы. Это была пробирающая до костей стужа, какой Бун не испытывал за всю жизнь. Он не мог дольше выносить ее и решил, что лучше подняться по ступенькам. Дрожа от холода, он двинулся назад.

На восьмой ступеньке он внезапно стукнулся головой о потолок.

Лестница закончилась.

— О боже, — хрипло сказал Бун. Попался в капкан, пронеслось в голове. — На помощь! — заорал он, и голос сорвался.

Лоджия издевательски молчала.

Он стукнул кулаком по потолку. «Его не было, — подумал он. — Этой чертовой штуки не может тут быть!» Слезы застилали глаза, Бун стоял, пытаясь понять, что с ним происходит, и вдруг почувствовал над собой гигантскую тяжесть Лоджии, похожей на громадного безжалостного зверя.

— Я люблю тебя, — прошептал он в темноту.

Слезы катились по щекам и замерзали на подбородке.

Бун стоял у подножия лестницы, где начинался коридор, и гадал, куда он ведет. Опять лестницы, холлы и комнаты, которые будут изменяться за его спиной? «Я могу ждать здесь до тех пор, пока кто-нибудь меня не найдет. Рано или поздно меня выведут отсюда!»