Вольфганг Хольбайн - Книга мёртвых

— Ну что? — хихикнуло создание, бывшее когда-то Андре де ла Круа. — Ты доволен, брат Жан? Твоя задача почти выполнена. Остались только трое. Отдай им приказ штурмовать лагерь, и они тоже умрут. — Он рассмеялся, и ветер подхватил его смех.

— Зачем ты это делаешь? — простонал Балестрано. Повернувшись, он широко открытыми глазами уставился на страшную фигуру, а затем попытался вглядеться в темноту за спиной демона. Балестрано толком ничего не видел, но знал, что там, у подножия горы, находится что-то огромное, угловатое, копошащееся, словно гигантское насекомое размером с человека.

— Почему ты меня так мучаешь?

— Это крайне глупый вопрос для человека твоего ума, брат, — снова хихикнуло чудовище.

— Знаю, — простонал Балестрано. — Но почему вы меня не убьете, если хотите именно этого?

Демон тихо рассмеялся, и его смех, эхом отразившись от склона горы, вернулся к Балестрано терзающими душу звуками.

— Потому что ты этого не хочешь, брат, — прошипело создание. — Ты думаешь, что готов к смерти, но в тебе говорит твоя трусость. Ты с радостью бросился бы на свой собственный меч, если бы я этого потребовал, но это было бы несправедливо. Ты предал нас. Ты продал наши души дьяволу, но не готов заплатить за это. Ты хочешь умереть, но не потому, что желаешь искупить свой грех, а лишь из трусости. Умирать ведь так легко, правда?

Подойдя поближе, демон поднял руку с длинными когтями и осторожно коснулся щеки Балестрано. Тамплиер в ужасе отпрянул. Кожа чудовища была твердой и горячей, как раскаленная наждачная бумага.

— Смерть — последнее прибежище трусов, — продолжил демон. — Немного боли, и затем все закончится, не так ли? Однако ты так легко не отделаешься. Мы заберем тебя, но лишь тогда, когда ты будешь готов.

— Вы хотите, чтобы другие искупили мой грех? — пробормотал Балестрано.

Демон не ответил, но его молчание само по себе было достаточным ответом.

— Вы убиваете моих людей, чтобы я страдал.

— Мы? — Создание опять захихикало. — Ведь это ты послал их на верную смерть. Так же, как и нас. Но у тебя остались еще три воина. И что же, брат? Чего ты ждешь? Почему ты не прикажешь им пойти туда и напасть на солдат?

Балестрано потупился. Он знал, что демон прав, как ни горько это было признавать. «Неужели моя ненависть действительно настолько велика?» — с ужасом подумал он. Неужели его желание уничтожить Роберта Крейвена, заполонившее душу, так велико, что он не задумываясь послал на верную гибель тех немногих воинов, которые остались в живых и доверили ему свои жизни? И сейчас их осталось только трое. Трое из пятисот.

Внезапно демон подошел к нему еще ближе. Недоверие вспыхнуло в его тусклых глазах.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, брат, — прошипел он. — Но мы этого не допустим.

Он указал своим черным когтем на вершину горы, где находилась пещера с волшебными вратами.

— Ты думаешь, что сможешь отослать их домой? Ты хочешь, чтобы они выжили, и тем добиться покоя для своей души, не так ли? Ты, Балестрано, мученик. — Демон ухмыльнулся. — Твои воины умрут один за другим, и ты будешь нести ответственность за их гибель. С тем же успехом ты можешь убить их собственными руками.

— Но почему? — простонал Балестрано. — К чему эта жестокость, Андре? Только из жажды мести?

— Нам нужна жизнь, — ответил демон. — Смерть других дарит нам жизненную энергию, брат. На что ты жалуешься? Это ты сделал нас такими, какими мы стали.

— Жизнь? — Взгляд Балестрано потускнел.

«О Боже, — подумал он, — я пришел сюда, чтобы изгнать из мира зло, а теперь сам стал орудием дьявола».

— Но я сделаю тебе одно предложение, — заявил вдруг демон и усмехнулся. — Из пятисот тамплиеров, которых ты привел сюда, в живых осталось только трое. Трое дураков, которые доверяют тебе, несмотря ни на что. Ты можешь спасти жизнь этих рыцарей, отправив их домой. Но тебе придется заплатить за это.

— Заплатить? Но чем? — прошептал Балестрано.

— Другой жизнью. — Демон криво улыбнулся. — Жизнью ни в чем не повинных солдат. Индейцев. Роберта Крейвена и его друзей. Ты ведь умеешь заключать подобные сделки, не правда ли? Ты отдал наши жизни за уничтожение Драконьего Замка. Теперь я предлагаю тебе свой договор. Жизнь трех твоих воинов — за смерть твоих врагов. Три жизни за тридцать смертей. Позволь нам напасть на них, и твои тамплиеры смогут вернуться домой.

— Позволить? — опешил Балестрано. — Разве я могу вам это запретить?

— Конечно нет, — ответил демон. — Однако вопрос не в том, можешь ли ты это сделать, брат. Вопрос в том, хочешь ли ты этого?

И тут Балестрано все понял.

Несмотря ни на что, он недооценил злобу чудовища, в которое превратился де ла Круа. Демон мог уничтожить и Балестрано, и трех тамплиеров, и людей с той стороны горы, причем столь же легко, как если бы человеку пришлось раздавить насекомое. Но демону хотелось помучить Великого магистра. Ему хотелось, чтобы Балестрано сам принял решение о том, кем пожертвовать — своими воинами или ни в чем не повинными людьми, которых к тому же было в десять раз больше. Де ла Круа жаждал мучений Балестрано от осознания собственной вины за эту кровавую бойню.

— Ну так что? — осведомился де ла Круа, обращаясь к Балестрано, который продолжал молчать. — Мы договорились, брат? За одного из твоих друзей ты заплатишь десятью своими врагами. Сделка в силе?

— Ты дьявол, — пробормотал Балестрано.

— Ты льстишь мне, брат, — хихикнуло создание. — Но это не ответ. Итак?

Балестрано не проронил ни слова, но ему и не нужно было говорить. Демон читал его мысли словно открытую книгу. Сделав шаг назад, де ла Круа исчез. Балестрано замер на месте, будто парализованный. Он не шевелился и даже не моргал. Его голова была совершенно пуста. Через некоторое время на вершине горы загорелся зеленый огонек. Он мигнул три раза и погас.

Чего-то не хватало. Я не смог сложить все части этой огромной головоломки, в которой мы были лишь мелкими деталями. Интуиция подсказывала мне, что нам необходимо разгадать эту загадку до того, как это удастся одному из наших врагов. При этом решение было уже у нас в руках, и я это чувствовал. Я просто не мог его отыскать. Пока.

Невольно подняв руку, я прикоснулся к пальцам Присциллы. Ее кожа была холодной как лед и чересчур гладкой для живого человека, но при этом пульс был настолько быстрым, что я чувствовал движение крови под ее кожей. С того момента как мы с Энни вошли в палатку, Присцилла ни разу не пошевелилась. Она лежала с открытыми глазами, но ее взгляд по-прежнему был пуст. При этом на ее лице застыло выражение удовлетворенности, что не только тревожило, но и пугало меня. Левой рукой она прижимала к себе эту ужасную книгу, словно сокровище, дарившее ей жизнь.