Виталий Вавикин - Дети ночных цветов. Том 2

– Эти дети не лучше тебя, – сказал ему Локвуд. Томас не ответил. – К тому же у твоей сестры есть только ты.

– Не заметно, – Томас показал записку. – Я должен был передать ей это, а она меня даже не заметила.

– А что это? – Локвуд протянул руку. – Могу я посмотреть?

– Не знаю… – Томас нахмурился, но вскоре сдался под осторожными уговорами доктора. Локвуд прочитал записку.

– Так ты говоришь, что это дала тебе жена мэра Милвилла?

– Она курит и много пьет, – сказал Томас. – Когда моя мама была жива, она всегда говорила, что алкоголь – это самый страшный грех.

– Отчасти она была права, – бездумно сказал Локвуд, заново перечитывая записку Эмбер Бейтс.

– Потом мама покончила с собой. Я это видел, – сказал Томас, надеясь хотя бы так привлечь к себе внимание, но Локвуд лишь снова бездумно кивнул.

– Извини. Мне нужно немного подумать, – сказал он, тронув Томаса за плечо. Томас кивнул, огляделся, надеясь найти кошку Гермины и выместить на ней злость, но кошки нигде не было. – У тебя все будет хорошо, – сказал ему Локвуд, убирая записку в карман.

– Не забудьте потом показать моей сестре! – напомнил ему Томас.

– Конечно, покажу, – пообещал Локвуд, но сделал это лишь три дня спустя, когда почувствовал, что зелье больше невластно над ним.

Правда, сначала он подумал, что сходит с ума. Сны, мысли, чувства – все спуталось в голове и настырно отказывалось выстроиться по местам. Затем пришли подозрения. Сначала офицер Янг, которого Локвуд считал своим другом, отказался встретиться с ним, затем полиция отпустила Бадди Хоскинса. И наконец, дети, привезенные из Милвилла.

Локвуд вырастил четырех сыновей и видел сотни детей у своих друзей, но ни один из них не вел себя так, как эти дети. Они не плакали, не кричали. Просто лежали и смотрели на всех, кто подходит к ним. И глаза! Особенно глаза пугали Локвуда. Они смотрели на него не как дети. Они смотрели на него как… как… Последнего Локвуд не мог понять. Боялся понимать. Но если вначале он хотел сжечь записку Эмбер Бейтс, то теперь уже об этом не могло быть и речи.

«Я должен встретиться с этой женщиной! Встретиться и поговорить!» Локвуд поймал себя на мысли, что не считает ее сумасшедшей. Уже не считает. Память возвращалась медленно, но он не сомневался, что видел в Милвилле все то, о чем она писала. Или почти все. Он отыскал в справочнике ее номер. Трубку снял мужчина. Локвуд выслушал историю о самоубийстве и не поверил ни единому слову. «Эмбер говорила, что они хотят избавиться от нее. И вот это случилось!» Локвуд встретился с Томасом и постарался выпытать у него все, что он сможет вспомнить.

– Перестаньте мучить ребенка! – одернула его Ордилия Конклин, с которой Томас успел подружиться в последние дни. Локвуд попытался объяснить ей важность этих расспросов, но она лишь гневно отмахнулась от него, как от назойливой мухи. – Вам мало того, что с нами уже было?! – возмутилась Ордилия, уводя Томаса в свой номер. В этот же вечер она встретилась с Гвен и убедила ее оставить отель. – Я не знаю, что здесь происходит, не понимаю, что произошло, и не знаю, что еще произойдет, но в одном я уверена – Томасу здесь не место, – сказала она.

– Но куда мне ехать?! – заупрямилась Гвен.

– В Луизиану. Томас сказал, что у вас есть дом, что у вас там осталась целая жизнь.

– Целая жизнь! – Гвен усмехнулась и на этот раз решила не отказываться от выпивки, которую ей так часто предлагала Ордилия.

Они проболтали всю ночь, а утром собрали вещи и вместе уехали из отеля. Следом за ними съехала Гермина Грэтхем. Никто не видел, как она это сделала, но никто не сомневался, что к обеду ее можно не ждать. Ее отъезд послужил катализатором. Жители отеля начали разбегаться, словно тараканы на кухне, когда посреди ночи неожиданно включили свет.

Не прошло и пары дней, а отель оказался практически пуст. Даже Грегори Палермо – и тот устроил себе бессрочный отпуск. Отель вымирал на глазах.

– Сегодня утром уехал Осторе, – сказала Сэнди, заходя в номер Донована. – Он просил не говорить тебе, так что… – она замолчала, увидев, как он кивнул, повернулась к нему спиной, подошла к окну. – Знаешь, я, наверное, тоже уеду, – тихо сказала она, наблюдая, как ветер гонит по двору облако пыли.

– Из-за Локвуда?

– А ты бы смог спокойно спать, если бы тебе сказали, что твой ребенок – вовсе не твой ребенок, что это вообще не человек, а одна из тех цветочных тварей, которых мы видели в тумане на окраине Милвилла?!

– Это может быть не так.

– Так. Локвуд прав. Все сходится. К тому же я разговаривала с Томасом незадолго до того, как он уехал. Этот мальчик ведь запомнил побольше нас. К тому же эти полицейские, что привезли нас сюда… Что если они заодно с Хоскинсом? – Сэнди выругалась. – Не могу избавиться от ощущения, что я всего лишь курица, которая должна высидеть для кого-то яйцо. Здесь, в этом отеле. А они потом придут и заберут то, что считают своим.

– Думаешь, Гермина и остальные уехали поэтому?

– Не знаю, но здесь я не чувствую себя в безопасности. Думаю, Локвуд прав. У них на наших детей какие-то планы, иначе они не отдали бы нам их.

– И что ты собираешься делать?

– Не знаю. Я все еще ее мать, так что…

– Хочешь сбежать?

– Может быть, если растить Бонни вдали от этого безумия, то она станет нормальным ребенком?

– Может быть.

– Поедешь со мной?

– Что?

– Почему бы и нет? Ты нравишься мне. Тебе я доверяю. К тому же ты пилигрим, а мне еще многому придется научиться в этой жизни. – Сэнди смотрела за окно. – Нэтти Стибингс уехала с мужем в Иллинойс к дочери, так что здесь остались только ты и я.

– И Локвуд.

– Если честно, то Локвуд последние дни пугает меня еще больше, чем Бадди Хоскинс.

– Не все так плохо.

– С какой стороны посмотреть. – Они снова замолчали. – Я уеду сегодня после обеда, – сказала Сэнди, перед тем как уйти. – Повара здесь все равно больше нет, так что и официантки не нужны, чтобы убирать со столов. Надумаешь ехать со мной – буду рада. – Она выждала около минуты, но так и не получила ответа.

Старая «Фиеста», которую оставила ей Гвен, с трудом, но все-таки проглотила ее вещи. Сэнди положила колыбель на заднее сиденье, огляделась, пересекла двор отеля и постучалась к Доновану.

– Ты, кажется, собирался в Чикаго? – спросила она. – Потому что я тут подумала… Мне ведь все равно, куда ехать, а кто-то должен приглядывать за ребенком, так что…

– Хочешь, чтобы я был нянькой?

– Ну посудомойкой ты ведь уже был, – Сэнди безрадостно улыбнулась и пожала плечами. – К тому же будет не так скучно в дороге. Расскажешь мне о своей девушке. Что в ней такого особенного, что заставляет тебя вернуться.