Стивен Кинг - Безнадега

– Господи, пожалуйста, благослови еду, которую нам предстоит съесть, – начал Дэвид.

– Конечно, куда ж мы без этого, – вырвалось у Синтии, и тут же по ее лицу стало ясно, что она сожалеет о своей несдержанности. Дэвид, впрочем, не выразил никакого неудовольствия. Возможно, он даже не услышал ее.

– Благослови нашу дружбу, позаботься о нас и убереги от зла. Пожалуйста, позаботься о моей маме, если будет на то Твоя воля. – Дэвид помолчал, затем добавил, но уже тише: – Возможно, ее нет, но, пожалуйста, если будет на то Твоя воля. Именем Иисуса, аминь. – И он открыл глаза.

Молитва мальчика тронула Джонни, задела те струны, до которых пытался, но не смог дотянуться Энтрегьян.

Естественно, тронула. Потому что он искренне верит. В сравнении с этим мальчишкой Папа Римский в его роскошных одеяниях – просто маскарадный христианин.

Дэвид наклонился, поднял крекеры и мешок, сунул в него руку.

– Держите, Мэри. – Он достал банку сардин и протянул ей. – Ключ на дне.

– Спасибо тебе, Дэвид.

– Благодарите приятеля мистера Биллингсли. Это его еда, а не моя. – Он передал Мэри крекеры. – Пустите по кругу.

– Возьми сколько нужно, а остальное оставь, – изрек Джонни. – Так говорим мы, члены Внутреннего круга… правильно, Том?

Ветеринар хмуро посмотрел на него, но промолчал.

Дэвид дал по банке сардин Стиву и Синтии.

– Нет-нет, дорогой, этого достаточно. – Синтия попыталась вернуть свою банку. – Нам со Стивом хватит одной.

– В этом нет необходимости, – ответил Дэвид. – Сардин хватит на всех. Честное слово.

По банке получили Одри, Том и Джонни. Последний повертел свою банку в руках, как бы желая убедиться, настоящая ли она, потом сорвал обертку, отломил ключ, вставил в его прорезь полоску металла, отходящую от стенки, и открыл банку. Едва до его ноздрей долетел запах рыбы, Джонни понял, какой же он голодный. Если бы раньше кто-нибудь сказал ему, что банка паршивых сардин вызовет у него такую реакцию, он бы поднял этого человека на смех.

Кто-то постучал Джонни по плечу. Он обернулся. Мэри протягивала ему коробку с крекерами. Она просто сияла от счастья. Из уголка рта по подбородку текла струйка масла.

– Берите. С крекерами сардины просто восхитительны. Убедитесь сами!

– Точно, – поддакнула Синтия. – С крекерами все кажется вкуснее, я давно об этом твержу.

Джонни взял коробку, заглянул в нее и увидел, что там только один полупустой столбик вощеной бумаги. Джонни достал из него три круглых оранжевых крекера. Но урчащий желудок запротестовал против такого ущемления его прав, поэтому Джонни не удержался и взял еще три крекера, прежде чем передать коробку Биллингсли. Их взгляды на мгновение встретились, и он вспомнил, как старик говорил о том, что даже Гудини не смог бы этого сделать. Из-за головы. И, разумеется, Джонни помнил о телефоне. Три черты, сигнализирующие о том, что телефон к работе готов, появились лишь тогда, когда он перекочевал в руки мальчика. Когда же телефон находился в руках Джонни, этих черточек не было вовсе.

– Теперь вопрос решен окончательно, – говорила Синтия с полным ртом. А физиономия у нее сияла совсем как у Мэри. – Еда куда лучше секса.

Джонни посмотрел на Дэвида. Тот сидел на подлокотнике кресла-качалки отца и ел. Банка с сардинами, которую мальчик отдал Ральфу, стояла на его бедре. Ральф так ее и не открыл. Он все смотрел в глубь зала. Дэвид взял пару сардин из своей банки, аккуратно положил на крекер и отдал отцу, который начал механически их жевать, похоже, только для того, чтобы освободить рот. Джонни отвернулся от мальчика и заметил стоящую на полу коробку с крекерами. Все увлеклись едой, поэтому никто не обратил особого внимания на Джонни, когда тот поднял коробку и заглянул в нее.

Она обошла всех, каждый взял не меньше полудюжины крекеров (Биллингсли даже больше, старый козел заглатывал их, как удав), но цилиндр вощеной бумаги по-прежнему лежал в коробке, и Джонни мог бы поклясться, что число крекеров в нем не изменилось.

4

Пока народ ел сардины, изредка возвращаясь к прерванному разговору, Ральф прокручивал в голове крушение семьи Карвер. Он пытался вырваться из воспоминаний, вернуться в настоящее, хотя бы ради Дэвида, но давалось ему это с трудом. Перед его мысленным взором вновь и вновь возникала Кирсти, застывшая у подножия лестницы, Энтрегьян, уводящий Эллен. Не волнуйся, Дэвид, я вернусь, сказала она, но для Ральфа, который за четырнадцать лет совместной жизни изучил все интонации Эллен, фраза звучала иначе: Прощай навсегда. Однако ради Дэвида он не должен был оставаться в прошлом. Ему нужно было перенестись в настоящее и встать плечом к плечу с мальчиком, поддержать его.

Но как же это трудно, Господи, как же это трудно.

– Хоть тут нет никаких ссылок на зверье, – прокомментировала Одри, когда Ральф закончил свой рассказ. – Но мне так жаль вашу маленькую девочку и вашу жену, мистер Карвер. И тебя тоже, Дэвид.

– Благодарю, – вырвалось у Ральфа.

А когда Дэвид произнес: «С моей мамой, возможно, все обойдется», он потрепал сына по волосам и сказал:

– Да, конечно, наверняка все обойдется.

Следующей изложила случившееся с ней Мэри: мешок с марихуаной под запасным колесом, фраза Энтрегьяна: «Я собираюсь вас убить», вставленная в предупреждение Миранды, внезапное убийство ее мужа.

– Здесь, к счастью, тоже никаких животных. – Одри, похоже, волновал только этот момент. Она поднесла банку ко рту и выпила остатки масла.

– Вы или не слышали ту часть, что касалась койота, оставленного Энтрегьяном охранять нас, или не захотели услышать, – возразила Мэри.

Одри отмахнулась. Теперь она сидела в кресле, тем самым позволив Биллингсли любоваться лишними четырьмя дюймами ее ног. Ральф тоже смотрел на ее ноги, но, похоже, ничего не видел. Во всяком случае, он явно не мог дать увиденному эмоциональную оценку.

– Их можно приручить, – гнула свое Одри. – Прикормить гейнс-бургерами[56] и выдрессировать, как собак.

– И вы видели Энтрегьяна, шагающего по городу с койотом на поводке? – вежливо осведомился Маринвилл.

Одри зыркнула на него:

– Нет. Я знала его не больше, чем остальных. Большую часть времени я проводила на шахте, в лаборатории или в разъездах. Городская жизнь не по мне.

– А что расскажешь нам ты, Стив? – спросил Маринвилл.

Ральф увидел, как долговязый парень с техасским акцентом переглянулся со своей подружкой (если она была его подружкой) и вновь посмотрел на писателя.