Стивен Кинг - Безнадега

Высокая женщина в комбинезоне, перепоясанном широким ремнем, встала и направилась к стене. Круг вибрировал, то ли от страха, то ли в экстазе, а может, по обеим причинам. Женщина сложила окровавленные руки перед собой, потом протянула их к стене ладонями вниз.

– Ах лах?

Круг распался. Пауки рассыпались, чтобы с дисциплинированностью вымуштрованных солдат сложиться в новую фигуру. На стене появилась буква К, за которой последовали И, потом Н, О, затем Т…

Существо остановило их, когда они складывали букву Е.

– Ен тоу, – изрекло оно. – Рас.

Пауки из недостроенной Т перестроились в вибрирующий круг.

– Тен ах? – спросило существо-демон мгновение спустя, и пауки образовали новую фигуру, похожую на восьмерку. Существо в обличье Эллен Карвер несколько секунд смотрело на эту восьмерку, постукивая пальцами Эллен Карвер по ключицам Эллен Карвер, потом махнуло рукой. Фигура распалась. Пауки устремились на пол.

Существо уставилось в пол, не глядя на пауков, которые бежали между ног Эллен Карвер. Главное в том, что пауки явятся по первому зову, а остальное значения не имело.

Существо некоторое время постояло в дверях, глядя в ночь. Отсюда не был виден старый кинотеатр, но существо знало, где находится «Американский Запад», примерно в одной восьмой мили к северу от здания муниципалитета, чуть ли не сразу за единственным городским перекрестком. Благодаря паукам демону теперь было известно, где находятся беглецы.

Где находится этот мерзкий набожный мальчишка.

3

Джонни Маринвилл вновь рассказал свою историю, на этот раз всю. Впервые за много лет он старался не забывать, что краткость – сестра таланта. Многие критики Америки отметили бы сей подвиг аплодисментами, если б поверили.

Джонни рассказал о том, как остановился, чтобы справить малую нужду, о том, как Энтрегьян подложил мешок с марихуаной в его седельную сумку, пока сам он опорожнял мочевой пузырь. Рассказал о койотах, с которыми вроде бы говорил Энтрегьян и которые выстроились вдоль шоссе, словно почетный караул. О том, как здоровяк коп избил его. Подробно описал убийство Билли Рэнкорта и нападение стервятника, несомненно, по команде Колли Энтрегьяна.

На лице Одри Уайлер читалось откровенное неверие, а вот Стив и худющая девчонка, которую он где-то подобрал, похоже, ничуть не удивились, даже понимающе переглянулись. По ходу рассказа Джонни ни на кого не смотрел, предпочитая разглядывать свои руки, лежащие на коленях, и концентрируясь на том, что ему необходимо донести до слушателей.

– Этот парень хотел, чтобы я пососал его член. Думаю, он рассчитывал услышать от меня вопли: «Только не это!» – и униженные мольбы смилостивиться надо мной, но я нашел эту идею не столь шокирующей, как предполагал Энтрегьян. Собственно, отсосать – стандартное сексуальное требование в ситуациях, где власть определяется законами, отличными от тех, по которым живет цивилизованное общество. На поверхности насилие выражается в доминировании агрессивности. Изнутри оно предопределяется злостью, вызванной страхом.

– Благодарю вас, доктор Рут, – бросила Одри. – В следующий раз мы обсудим ночные страхи.

Джонни посмотрел на нее без всякой злобы.

– Я написал роман на тему гомосексуального изнасилования. «Тибарон». Критики оценили его не слишком высоко, но я беседовал со многими людьми, так что этот предмет знаю достаточно глубоко. Суть в том, что Энтрегьян разозлил меня, а не испугал. К тому времени я решил, что терять мне особенно нечего. Я сказал, что готов пососать его член, но, как только он окажется у меня во рту, я откушу его. Тогда… тогда… – Джонни глубоко задумался, пытаясь вспомнить все до мельчайших подробностей. – Тогда я бросил в лицо Энтрегьяну одно из его собственных бессмысленных слов. Во всяком случае, бессмысленных для меня, слов из какого-то искусственного языка.

– Вы про тэк? – спросила Мэри.

Джонни кивнул:

– Но слово это оказалось совсем не бессмысленным ни для койотов, ни для Энтрегьяна. Когда я его произнес, он отпрянул… после чего приказал стервятнику спикировать на меня.

– Не могу я в это поверить, – стояла на своем Одри. – Конечно, вы знаменитый писатель и все такое, к тому же вы вроде бы не из тех, кто будет сочинять подобные истории только ради красного словца, но все-таки я не могу вам поверить.

– Однако именно так все и произошло. Вы не видели ничего подобного? Странного, агрессивного поведения животных?

– Я пряталась в городской прачечной-автомате. Вы это понимаете? Мы говорим на одном языке?

– Но…

– Послушайте, вы хотите поговорить о странном и агрессивном поведении животных? – спросила Одри, наклонившись вперед, ее ярко блестевшие глаза не отрывались от Маринвилла. – Мы ведь говорим о Колли. О том, каким он стал. Он убивал всех, кого видел, всех, кто попадался ему на пути. Этого вам недостаточно? Надо ли добавлять сюда еще и дрессированных стервятников?

– А как насчет пауков? – Стив и худышка уже сидели в самом кресле, а не на подлокотниках. Стив обнимал девушку за плечи.

– А они при чем?

– Вы видели пауков, которые… э… сбиваются в стаи?

– Как птицы осенью? – Во взгляде Одри читалось: Осторожно, сумасшедший!

– Вот-вот. Путешествуют вместе. Как волки или койоты.

Одри покачала головой.

– А как насчет змей?

– Не видела я никаких змей. И койотов в городе тоже. Не видела и собаки, разъезжающей в шляпе на велосипеде. Для меня все это новости.

Дэвид вернулся на сцену с мешком из плотной коричневой бумаги, в каких клерки обычно носят мелкие покупки: пачки печенья, пакеты молока, банки пива. Под мышкой он держал коробку крекеров «Риц».

– Еду я нашел, – доложил он.

– Отлично. – Стив глянул на мешок и коробку. – Этим мы точно победим голод в Америке. Что нас ждет, Дэйви? По одной сардинке и два крекера на человека?

– На самом деле еды много, – ответил Дэвид. – Больше, чем вы думаете… – Он помолчал, задумчиво и в то же время тревожно оглядел всех. – Никто не будет возражать, если я помолюсь, прежде чем раздам еду?

– Хочешь произнести благодарственную молитву? – спросила Синтия.

– Да.

– Нам сейчас как раз необходимо Его заступничество, – заметил Джонни. – Так что молитва может прийтись весьма кстати.

– Аминь, – откликнулся Стив.

Дэвид положил мешок и коробку между кроссовками, закрыл глаза и сложил руки перед собой, пальчик к пальчику. Что поражало Джонни в этом мальчике, так это полное отсутствие показушности. Вел он себя абсолютно естественно.