Самая страшная книга 2023 - Оксана Ветловская
Женщина резко оторвала крысу вместе с куском губы. Это было движение человека, могущего потерять больше, чем шматок своей плоти. Рана обнажила окровавленные зубы. Роман дернулся снова, машинально провел ладонью по губам.
«Сука!»
Серая масса без просвета облепила ноги женщины. Она прыгнула – неуклюже, явно спасаясь от боли – большей, чем ей причинила изувечившая губу крыса. И снова. Несколько крыс мотнулись в воздухе, намертво вцепившись в плоть. Второй прыжок вышел неудачным, женщина упала на колено. Уперлась свободной рукой в пол, помогая себе встать.
Крысы не упустили своего шанса. Челюсти сомкнулись на пальцах, когти и резцы полосовали предплечье. Женщина вскинула руку, отчаянно затрясла ею, избавляясь от мучителей, пробуя подняться на ноги.
Изломанное болью лицо исказила новая, совсем жуткая судорога. Женщина замерла, а потом грузно, безжизненно рухнула вперед, сильно ударившись головой об пол. Цифры в обоих углах мигнули и пропали. Серая масса хлынула к добыче. Изображение пошло помехами, скрывая подробности крысиного пира.
Роман думал, что монитор погаснет. Но не угадал. Началось «ассорти» – мешанина из эпизодов покороче. Разные лица, разные места, разные сюжеты, но все – с бездомными и одинаково кошмарные по сути.
…мужчина с завязанными глазами, бредущий по узкому коридору, в котором местами рассыпано битое стекло и разбросаны обрезки колючей проволоки…
…женщина, вылившая на себя содержимое одной из пяти одинаковых канистр и чиркающая спичкой…
…женщина, переворачивающая игральные карты, лежащие рубашкой кверху, и тыкающая себя шилом каждый раз, когда выпадала черная масть…
…мужчина, вытаскивающий из пустой консервной банки бумажку с номером этажа, с которого придется прыгнуть, и лужа крови на тротуаре возле высотки…
…женщины, стоящие напротив друг друга с петлями на шее, и каждая держит конец веревки противницы в руках…
…мужчины, вслепую дерущиеся вилами…
…женщина, отпиливающая зажатые в тисках пальцы куском ножовочного полотна, чтобы спастись от капающей сверху кислоты…
Роман не считал, сколько историй увидел до того, как монитор снова погас. Десятка три? Или больше? Он знал точно – ему было много и одной.
Он некоторое время сидел в темноте, пробуя отрешиться от увиденного. Выходило на редкость паршиво. Роман не чурался фильмов ужасов и триллеров, но просмотренное сейчас отличалось от них, как пейнтбольный заряд – от боевого патрона. Оно происходило по-настоящему и, скорее всего, в этом городе. Это пугало, как никогда в жизни.
Потом Роман лег, прижался к Юльке, обнял ее. Вернуть душевное равновесие не вышло, в голове остервенело царапалось «будут страдать те, кто рядом», но он уже решил, что не оставит Юльку одну, пока хоть что-нибудь не обретет ясность. Жена заворочалась во сне, как будто Роман заразил ее своими переживаниями, начала бормотать – неразборчиво, жалобно…
С рассветом он все-таки забылся в хрупкой, тревожной дреме, начисто лишенной сновидений.
Разбудила его Юлька. Она тонко вскрикнула и замахала руками, словно что-то разгребала или отталкивала от себя, едва не угодив ему локтем в ухо.
Роман отодвинулся подальше и несильно потыкал ее кончиками пальцев в напряженную спину.
– Ты чего?!
Юлька замерла, а потом стремительно села, испуганно завертела головой.
– А?! Что?!
– Тихо, спокойно. – Роман тоже сел, обнял ее. – Это я. Приснилось чего?
Юлька обмякла, тихонько хныкнула:
– Кошмар приснился…
– С крысами? – вырвалось у него.
– Нет. С мусором. Пустыня мусора, огро-о-омная. Он как будто живой был и меня засасывал, как в болото. Я тону, тону, кричу, и вообще никого нет, чтобы помочь выбраться. А мусор в рот лезет, в нос, дышать трудно, брр… Я чуть не описалась от страха, честно. Это, наверное, из-за того, что вчера у подъезда увидела.
– Наверное, – пробормотал Роман. Он начал гладить Юльку по спине, мрачнея и терзаясь сомнениями: рассказать ей про запах, ночной «сеанс» и обе версии – с сектой и кровавым развлечением толстосумов – или поберечь нервы.
Юлька продолжила описывать свой кошмар, и Роман решился.
– Слушай, я не знаю, поверишь или нет…
Она выслушала его, не перебив ни разу. Негромко уточнила:
– А ты меня не разыгрываешь?
Роман вспомнил разорванную крысиными резцами губу и проткнутую вилами шею. Вздрогнул, помрачнел еще больше.
– Я тебя когда-нибудь так разыгрывал? Знаю же, что не любишь такое…
– А что делать?
От беспомощности в ее голосе Роману захотелось найти виновного во всем происходящем и раздавить ему голову в тисках.
– С Антохой надо пересечься, может, подскажет что… Да и приятель у него есть, фээсбэшник, вдруг это по его профилю. В полицию идти – смысла нет. Доказать-то нечем, одни слова. Даже если ворону или Милашку им притащить, толку не будет. Хорошо, если дурку не вызовут.
– Запросто вызовут.
– Ага… Только нам с тобой вместе надо держаться. Или хотя бы – на людях. Можно отпуск взять пораньше, уехать куда-нибудь – вдруг поможет. Мне на работе одним днем дадут, без проблем. Что думаешь?
– К Антону сходи, – чуть повеселела Юлька. – А я тогда к Наташке схожу, она давно звала. И в отпуск тоже можно, все равно собирались.
– До Наташки я тебя провожу. Так спокойнее.
– Хорошо…
Из дома они вышли спустя пару часов. Доехали до Юлькиной подруги, и Роман отправился на встречу с Антоном в кафе неподалеку. Старый друг уже сидел за столиком, пригубливая из ополовиненной пивной кружки. Он приветственно вскинул руку, увидев Романа. Щекастая веснушчатая физиономия вспыхнула радостью, светло-карие глаза предвкушающе сощурились.
– Салют лучшим людям планеты! Отрываемся сегодня? Или мадам Юлиана не в духе и другим приятно жить не дает?
– В духе. – Роман присел напротив. – Только давай сначала по делу.
Антон пристально посмотрел на него, легонько присвистнул.
– А у тебя, похоже, реально серьезный винегрет…
– Ты думал, я шучу? – насупился Роман.
– Если честно, то да. Ты обычно проблему от и до расписываешь, а сейчас – никакой конкретики, одни общие фразы… Ладно, Ромыч, забей. Если виноват – заглажу чем смогу.
– Не виноват. Короче, слушай…
Он начал рассказывать с момента появления калеки. Медленно и подробно, стараясь не упустить ни единой мелочи, иногда возвращаясь назад для уточнения. Антон слушал внимательно, ни разу не перебив. Прихлебывал пиво, задумчиво щурился и массировал левый висок, когда Роман начинал описывать особенно кровавые сцены.
Роман закончил рассказывать. Антон задумчиво выбил пальцами барабанную дробь по столешнице. Проговорил – по слогам, неторопливо, будто бы смакуя каждый звук:
– Гни-ло-ли-цый… Хм, а оригинально. Я бы про такого написал. Руби-Губи тоже своеобразно звучит. Остальные ошаблоненные. Но не критично.
Роман тяжело посмотрел ему в глаза:
– Ты прикалываешься, что ли?
– Ромыч, прости. – В голосе Антона звучало неподдельное раскаяние. –
