Стивен Кинг - Темная половина (Dark Side)

Он проглотил молоко и взглянул на дверь в кладовую.

Интересно, смог бы я проникнуть в его ПРОБУЖДЕННЫЕ ОТ СНА мысли… его сознательные мысли.

Тад подумал, что ответом здесь будет «да»… Но также подумал, что вряд ли решится на повторение всего пройденного ужаса. А ведь в следующий раз оружием может стать не карандаш в руке. В следующий раз им может оказаться нож для вскрытия конвертов, который, на этот раз, вскроет шею Тада.

Он не сделает этого. Я ему нужен.

Да, но он безумен. И безумцы не всегда действуют даже в своих же интересах.

Могу ли я заставить его сделать что-то? Так же, как он заставляет это делать меня?

Тад не знал, что здесь ответить. По крайней мере, сейчас. А один неудачный опыт может убить его.

Он кончил пить молоко, сполоснул стакан и убрал его в сушилку для посуды. Затем, он направился в кладовую. Там с правой стороны находились полки для продуктов, а с левой — для бумаги и прочих канцелярских принадлежностей. С тыльной стороны кладовой имелась дверь черного выхода, откуда можно было попасть на широкую лужайку, которую Бомонты называли задним двором. Тад открыл обе половинки двери и увидел столик для пикника. Тад вышел на асфальтовую дорожку, шедшую вокруг этой части дома, которая затем соединилась с более широкой, главной аллеей, перед зданием.

Дорожка блестели, как черное стекло под лунным светом. Он смог увидеть на ней белые нашлепки через неправильные интервалы.

«Птичий помет, не слишком приятно будет в него вляпаться», — подумал Тад.

Тад медленно прошел по дорожке пока не оказался прямо под окнами своего кабинета. Мощный грузовик «Оринко» показался из-за горизонта и свернул на дорогу 15 как раз около дома Тада. Свет от фар ярко осветил не только дорожку, но и лужайку. При этой яркой вспышке Тад заметил тушки двух мертвых птиц, лежащих на дорожке лапками кверху. Затем грузовик исчез. При лунном свете тела мертвых птиц снова казались лишь какими-то тенями — не более того.

«Они были настоящие, — снова подумал Тад. — Воробьи были живые.» — Тот слепой, безграничный ужас стал возвращаться в его сознание, заполняя его чем-то грязным. Он машинально попытался сжать руки в кулаки, на что его левая рука отозвалась резкой болью в ране. То небольшое облегчение от перкодана уже прошло.

Они были здесь. Они были настоящие. Но как это возможно?

Он не знал.

Позвал ли я их или сам создал из воздуха?

Он и этого не знал. Но был теперь уверен в том, что эти сегодняшние воробьи были лишь частицей всех возможных в этом мире воробьев. Может быть, просто мельчайшей их частицей.

«Никогда снова, — подумал он. — Пожалуйста — никогда».

Но сам же Тад подозревал, что его желания здесь не играют особой роли. Это был настоящий ужас, он коснулся одной из сторон какого-то страшного паранормального таланта в себе самом, но не умел управлять им. Да и сама мысль об управлении такими вещами казалась шуткой.

И он полагал, что еще до того, как все здесь для него закончится, они снова возвратятся.

Тад содрогнулся и пошел обратно в дом. Он проскользнул внутрь, словно грабитель, закрыл дверь и разобрал дрожащими руками постель. Перед тем как лечь, Тад принял еще перкодан, запив пилюлю водой из кухонного крана.

Лиз спала, когда Тад лег рядом с ней. Через некоторое время он забылся на какие-то три часа неспокойным и каким-то судорожным сном с кошмарными видениями, кружащимися вокруг него, но до которых он никак не мог добраться.

19. СТАРК ДЕЛАЕТ ПОКУПКУ

Пробуждение не походило на обычное. Он вообще всегда был словно во сне, переходя от одного видения в другому. Этот сон был ночным кошмаром.

Он медленно просыпался, зная, что он фактически и не спал. Каким-то образом Тад Бомонт сумел внушить ему эти мысли, сумел подавить его волю, ненадолго. Сказал ли он какие-то вещи, открыл что-нибудь пока Тад Бомонт контролировал его сознание? У него было такое ощущение, что он мог это сделать… но он также знал, что Тад не сможет узнать, как интерпретировать все это и как отличить то важное от того второстепенного, что он сумел выяснить.

Он также проснулся от боли.

Он снимал двухкомнатную «площадь» в Ист Виллидже, как раз у авеню «В». Когда он открыл глаза, то обнаружил, что сидит у покатого кухонного стола с открытой записной книжкой перед собой. Струйка яркой крови стекала по клеенке на столе и здесь не было ничего удивительного, потому что ручка «Бик» торчала, воткнувшись в тыльную сторону его правой руки.

Теперь сон начал вспоминаться.

Тот сон был о том, как ему удалось вышвырнуть Бомонта из своего сознания, о единственном способе, которым он сумел пробить ту трусливую дерьмовую завесу, которую как-то воздвигли между ними. Трусливую? Да. Но также и лукавую, и ему не следует забывать об этом. В самом деле, не следует.

Старк неясно ощущал свои ночные видения о том, что Тад был с ним, в его постели — они беседовали друг с другом, шептались и сперва это показалось удивительно приятным и удобным — как беседовать со своим братом после того, как свет уже выключен.

Но ведь они занимались не только разговором?

Они не просто разговаривали, а обменивались секретами, или, вернее, Тад задавал вопросы, а Старк должен был отвечать. Отвечать было приятно и удобно. Но было также и тревожно. Сперва тревогу вызвали птицы — почему Тад спросил о них? Никаких птиц не было. Один раз, может быть… давно, очень давно… но не более. Это было просто игра ума, пробная попытка расколоть Старка. Затем, понемногу, его чувство тревоги начало все более и более пробуждаться под воздействием очень сильно развитого инстинкта самосохранения — это чувство росло и ощущалось все острее, пока Старк пытался проснуться. Он чувствовал себя так, словно его погружают в воду и тащат ко дну…

Поэтому, все еще полусонный Старк пошел на кухню, открыл записную книжку и вынул шариковую ручку. Тад никогда не писал такими, почему же он ею пользуется? Ведь он же сам пишет другими, когда находится в пяти сотнях миль отсюда. Ручка, конечно, не годится, но придется ею воспользоваться. Для нынешнего случая.

«Распадаюсь НА ЧАСТИ» — наблюдал Старк за собой, как он выводит эту строку, и он вдруг ощутил себя совсем близко от магического зеркала, отделяющего сон от пробуждения, он стал бороться за то, чтобы вложить в эту писанину свои собственные мысли, свою волю, но это было трудно, о Бог мой, добрый Христос, это было чертовски тяжело.

Он купил ручку «Бик» и полдюжины записных книжек в магазине канцелярских товаров сразу же по приезде в Нью-Йорк, еще даже до того как снял эту «площадь». В магазине были и карандаши «Бэрол», и Старку хотелось купить их, но он не стал этого делать. Потому что, чем бы разум не заставлял двигаться эти карандаши, они должны находиться в руке Тада Бомонта, и он не знал, не разрушит ли таким образом связь между ними. Поэтому он и взял вместо карандашей ручку.