Олег Маркеев - Таро Люцифера

— Да заткнись ты, уродина! — выкрикнул он, крест на крест отмахнувшись головешкой.

— Il fait de la sorcellerie![30] — завизжала женщина

Корсаков сделал выпад, как в фехтовании, огнем отпугнув уродину.

Вожак шамкнул, залив бороду слюной. От локтя до кулака размазал слизь по руке. Утершись, перевел дубину в боевое положение.

Второй мужчина радостно заморгал единственным глазом. Сунул руку за спину и вытащил меч, перекованный из косы. Женщина, как рассерженный индюк, затрясла бородавчатым наростом на губе. Плюясь проклятиями, судорожно цепляясь за узлы, сорвала с пояса веревку. К обоим концам ее, оказалось, были привязаны по стальному крючку. Со свистом прокрутив свое оружие над головой, женщина первой ринулась в атаку.

Корсаков шагнул ей навстречу. Футбольным ударом взбил угли и золу из костра, швырнул точно в лицо женщине. Она с воем отпрянула. Космы и юбка покрылись язычками пламени.

С разворотом уйдя с линии атаки одноглазого, Корсаков уклонился от летящего в живот меча. Провернул в воздухе посох, вспугнув вожака, и обрушил удар на спину безглазого. Тот хэкнул и подломился в коленях. Пинком в зад Корсаков послал его под ноги вожаку. Секунды заминки вожака хватило Корсакову, чтобы наотмашь врезать посохом ему в висок. Вожак выдул кровавый пузырь из распахнутого рта и выронил дубину. Безглазый нечленораздельно заголосил, пытаясь отлепиться от вожака. Корсаков, упав на колено, горизонтальным ударом врезал ему в позвоночник. Раздался громкий треск, словно ветка хрустнула. Крик безглазого оборвался.

Он обморочно рухнул на спину. В скрюченных пальцах осталась рукоять самодельного меча. Корявое лезвие влажно блестело от крови.

Вожак, раскорячившись на кривых ногах, продолжал стоять, схватившись за живот. Он судорожно хватал распахнутым ртом воздух. А сквозь пальцы сочилась кров. Из огромной раны в животе с пукающим звуком выползали сиреневые змеи кишок.

Корсаков с брезгливой яростью прицельно врезал в горло вожака, оборвав его страдания.

Женщина каталась по земле, не в силах сбить с одежды и волос пламя.

Одноглазый дернулся всем телом и затих, меч вывалился из его рук. Корсаков поднял уродливое оружие. Удобнее перехватил рукоятку. И метнул меч в копошащуюся в траве уродину. Клинок легко, по рукоять, вошел в впалую грудь ведьмы, пригвоздив ее тело к земле.

Свербящий крик, сверливший ночь, оборвался.

Корсаков обвел лихорадочным взглядом поляну.

— И что дальше? — спросил он сам себя.

Как ответ, где-то за лесом ударил колокол.

За лесом ударил колокол. Один раз. Словно ветер потревожил язык или звонарь случайно тронул веревку.

— Откуда здесь колокол? — подумал Корсаков.

И открыл глаза.

Солнечный день. Сочная зелень травы, крапчато белые стволы берез. Прозрачные, трепещущие листья на хлестких ветках. Ветер пах лугом и близким человеческим жильем.

За редкими деревьями на краю рощи белела часовенка. Золотой крест ярко горел на фоне низких грозовых туч.

Корсаков с истово перекрестился.

Глава двадцать первая

Порыв ветра ударил в спину и толкнул через порог.

Мария, услышав грохот захлопнувшийся двери, вздрогнула. Заторможено обернулась.

— Игорь?!

Корсаков прислонился к косяку. Ноги уже не держали.

В кухоньке вкусно пахло едой и дымком печи. На столе остатки обеда. Судя по изобилию закусок и сервировке того, что осталось нетронутым в тарелках и глиняных плошках, — обед был не обычный. На подруге Ивана была серая холщовая юбка и белая вязанная кофта. Аккуратно прибранные волосы покрывал белый платочек.

— Мария… Иван дома?

Мария женским жестом поднесла сжатый кулачок ко рту. С немой болью в глазах смотрела на Корсакова.

А он медленно оседал, шкрябая плащом по косяку.

Она успела подхватить его под локоть, помогла дойти до табурета.

Корсаков рухнул на него, устало отвалился к стене. Снял с головы «стетсон», уронил на пол.

— Что случилось, Игорь? — прошептала Мария, опустившись перед ним на корточки.

— Случилось… — едва шевеля мертвым языком, повторил он.

Потянул носом. С трудом сглотнул слюну. От запахов еды вдруг проснулся волчий аппетит. Он даже не мог вспомнить, когда и что ел последний раз. Живот подвело от боли.

Мария, словно угадав, стала подвигать к нему плошки с салатами и тарелки с закуской.

— Ешь, ешь! Господи, что же ты с собой творишь? — запричитала она. — Сейчас горячего дам. Еще не остыло.

Она метнулась к плите, загремела посудой.

— Вот. Господи…

Она поставила перед ним миску с тушеной картошкой.

Увидев сочные куски мяса, Корсаков застонал. Схватил вилку и стал жадно поглощать, обжигаясь, давясь и чавкая.

Мария молчала.

Забив первый голод, Корсаков придвинул салат-оливье. Всегда его ненавидел, называя «окрошкой из остатков завтрака под майонезом». Но сейчас захлебнулся слюной, такой вкуснятиной он ему показался.

— Иван… где? — пробормотал он с набитым ртом.

— Батюшку провожать пошел. Сегодня колокол на звонницу подняли. Осветили, как полагается. Батюшку обедом угостили. — Она всплеснула руками. — Ой, ну я безмозглая!

Она наклонилась и достала из-под стола початую бутылку вина. Развернулась, не вставая со стула, взяла с буфета рюмку. Дунула в нее, поставила перед Корсаковым.

— Иван не стал, мы с батюшкой чуть-чуть пригубили. А тебе сейчас надо. Как лекарство. Ты ешь, ешь, я налью.

Мария вытащила пробку и стала лить в рюмку густой красный кагор. Пахнуло лечебными травами, сладкой горечью и чуть-чуть гречишным медом.

Рука Марии дрогнула, струйка вина соскользнула со стенки рюмки. На скатерти расплылось кровавого цвета пятно.

Корсаков зажмурился. Вилка выпала из пальцев.

— Что с тобой? — словно издалека долетел вскрик Марии.

— Ты зачем взяла карты, Мария? — мертвым голосом произнес Корсаков.

— Вот в чем дело…

Бутылка со стуком опустилась на стол. Теплые пальцы сжали запястье Корсакова.

— Игорь, очнись! Игорь, слышишь меня? Очнись!!

Он с трудом открыл глаза.

— И ты подумал, что я взяла их? Впрочем, логика понятна. Решил, раз человек так много знает о масонах и герметических орденах, то просто не удержится и прикарманит такой раритет. Да, Игорь?

Анна наискосок мерила нервными шагами кабинет. Корсаков сидел в кресле Ивана, устало вытянув ноги.

Спрятав кисти рук в рукава вязаной кофты, Мария встала напротив него. Наклонив голову к плечу, ощупала лицо Корсакова долгим взглядом.