Клайв Баркер - Книги крови III—IV: Исповедь савана

Но прощение будет завтра. Сначала нужно добраться до Пампы, а дождь льет все сильнее. Эрл, едва начался дождь, перестал петь и сконцентрировал внимание на расстилавшейся перед ним дороге. Иногда он тяжело вздыхал и потягивался на сиденье. Вирджиния пыталась не отвлекать его, но когда хлынул этот потоп, беспокойство окончательно овладело ею. Она наклонилась вперед и стала вглядываться сквозь ветровое стекло, наблюдая за встречными машинами. Аварии случаются именно в таких ситуациях: плохая погода и усталый человек за рулем, жаждущий поскорее оказаться в двадцати милях от того места, где он находится сейчас Джон почувствовал ее беспокойство.

— Господь нас не оставит, — сказал он, не отрывая взгляда от убористых строк, хотя было уже слишком темно для чтения.

— Сегодня тяжелая ночь, Джон, — сказала она. — Может, нам не стоит торопиться в Пампу? Эрл, должно быть, устал.

— Я в порядке, — вставил Эрл. — Это недалеко.

— Ты устал, — повторила Вирджиния. — И мы все устали.

— Ну, я думаю, мы можем найти какой-нибудь мотель, — предложил Гир. — Как по-твоему, Эрл?

Эрл пожал своими массивными плечами.

— Решайте сами, босс, — равнодушно ответил он.

Гир повернулся к жене и мягко похлопал ее по тыльной стороне руки.

— Мы найдем мотель, — сказал он. — Эрл позвонит оттуда в Пампу и скажет им, что мы приедем утром. Хорошо?

Вирджиния улыбнулась, но он на нее не смотрел.

— Дальше по шоссе, кажется, Белый Олень, — сказал Вирджинии Эрл. — Может, у них есть мотель.

Вообще-то мотель «Тополь» лежал на полмили западнее Белого Оленя, на обширной равнине к югу по шоссе 60. Маленькое заведение, где в проеме между двумя низкими строениями стоял мертвый или умирающий тополь. На площадке перед мотелем уже набралось достаточно машин, а в большей части комнат горели огни: там уже расположились такие же путники, застигнутые бурей. Эрл заехал на площадку и припарковался как можно ближе к конторе управляющего, потом побежал через залитую дождем стоянку, чтобы узнать, есть ли свободные номера. Когда, мотор умолк, а по крыше застучали струи дождя, сидеть в «понтиаке» стало еще тоскливее.

— Надеюсь, у них найдется для нас место, — сказала Вирджиния, наблюдая, как играет неоновыми отблесками стекающая по стеклу вода.

Гир не ответил. Дождь барабанил по крыше.

— Поговори со мной, Джон, — попросила она.

— Зачем?

Она покачала головой.

— Не важно. — Пряди волос прилипли ко лбу Вирджинии; несмотря на дождь, в салоне было жарко. — Ненавижу дождь.

— Он кончится до утра, — ответил Гир, проведя рукой по своим густым седым волосам.

Этот жест он использовал в качестве пунктуации — разделительный знак между высказываниями. Вирджиния слишком хорошо знала его риторику — и словесную, и такую. Иногда она думала, что знает о нем абсолютно все и он больше не может сказать ничего, что она по-настоящему хотела бы услышать. Но возможно, это чувство было взаимным они уже давно притерпелись к такой семейной жизни. Сегодня ночью, как всегда, они лягут в отдельные кровати, и Джон заснет глубоким спокойным сном. Он засыпал легко, а Вирджинии вечно приходилось глотать таблетки, чтобы добиться благословенного забытья.

Сон, часто говаривал Джон, — это время для общения с Господом. Он верил в вещие сны, хотя никогда не рассказывал Вирджинии, что именно ему снится. Она не сомневалась: настанет время, и он откроет всем эти удивительные сновидения. Но пока он спал один и держал свои мысли при себе, оставляя жену наедине с ее печалями. Легко было озлобиться, но она противилась искушению. Его предназначение было великим, так решил Господь, и с Вирджинией Джон обращался не строже, чем с самим собой: его распорядок мог бы разрушить более слабого человека, и он осуждал себя за малейшее проявление слабости.

Наконец Эрл вышел из конторы и пробежал к машине. В руке он сжимал три ключа.

— Номера седьмой и восьмой, — сказал он, задыхаясь. Дождь затекал ему в глаза и нос. — И ключ от проходной комнаты.

— Хорошо, — сказал Гир.

— Последние свободные номера, — сказал Эрл — Подъехать ближе? Они в другом здании.

Интерьер двух смежных номеров представлял собой апофеоз банальности. Они уже тысячу раз останавливались в таких же каморках: на постели лежало покрывало ярко-оранжевого цвета, а на бледно-зеленой стене висел выцветший фотоснимок Большого каньона. Джон остался равнодушен к тому, что его окружало, однако Вирджинии номер показался моделью чистилища: бездушное преддверие ада, где никогда ничего не случалось и не случится. Ничто не отличало эти комнаты от других, прежних, но с ней самой сегодня что-то происходило.

Вряд ли причиной тому были разговоры о торнадо. Она смотрела, как Эрл вносил и распаковывал сумки, и чувствовала странную отрешенность, словно смотрела на все сквозь завесу — более плотную, чем пелена дождя за окном. Она напоминала сомнамбулу. Когда Джон указал ей, на какой из постелей она будет спать, Вирджиния легла и постаралась расслабиться, снять это странное напряжение. Но сон не шел к ней. Кто-то в соседнем номере смотрел телевизор, и сквозь тонкую, как бумага, стену она слышала каждое слово ночного фильма.

— С тобой все в порядке?

Она открыла глаза. Эрл, как всегда заботливый, склонился над ней. Он выглядел таким же усталым, как она сама. Лицо его, загоревшее во время ралли под открытым небом, сейчас казалось желтоватым. Он начал набирать вес, но эта грузность подходила его упрямому широкому лицу.

— Со мной все хорошо, спасибо, — ответила Вирджиния. — Только пить хочется.

— Я попробую раздобыть для тебя что-нибудь. Может, у них тут есть автомат с кока-колой.

Она кивнула, встретившись с ним глазами. В этом обмене взглядами прятался подтекст, неведомый Гиру, сейчас сидевшему за столом и делавшему заметки для завтрашнего выступления. На всем протяжении турне Эрл снабжал Вирджинию таблетками. Ничего особенного — обычные транквилизаторы, чтобы успокоить растревоженные нервы. Но транквилизаторы — как и косметика, стимуляторы и драгоценности — не одобрялись человеком, который следовал Христовым заветам. Когда муж однажды наткнулся на успокоительное, последовала безобразная сцена Эрл тогда принял на себя его гнев, за что Вирджиния была глубоко ему благодарна. И хотя Эрл получил четкое указание никогда не повторять своего проступка, он собирался вновь дать ей таблетки. Общая вина почти доставляла им удовольствие, и даже сейчас Вирджиния читала это в его глазах точно так же, как он — в ее.

— Никакой кока-колы, — сказал. Гир.