Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
– Мне бы рецепт… борща украинского. Папа мой украинский борщ обожал. С салом…
– Я, конечно, повар – не очень. Но сейчас мы все найдем в Интернете. Так, борщ… а ваш папа бывал в Украине?
Пани Леффманова обрадовалась:
– О да. Он Львов освобождал.
– Ого! – Илья собирался похвастаться, что его прадед дошел до Праги, но закрались подозрения. – А от кого освобождал?
– От красных. Оберштурмфюрер Леффман. Как он про Украину всегда вспоминал!
Илья завис на мгновение. Эм… Ладушки…
– Значит, берете свеклу…
В верхней части экрана всплыло сообщение от Леси: «Хорош дурью маяться, завтра едем на ярмарку профессий».
«Поедем, только выдам национальную тайну борща дочери эсэсовца…»
Ярмарка проходила в Летнянах, за аэропортом. Леся с папкой распечатанных резюме пошла брать приступом работодателей. «Главное – рекламируй себя», – бросила Илье. В залитых солнцем залах читались лекции, полицейские выставили в качестве экспонатов бронежилеты и автоматы. Илья решил, что ему, отрастившему от безделия брюшко, рано подаваться в служители закона. Ночью опять снилась Вика, они целовались под мостом, а небо разукрашивали фейерверки. Приснившееся царапало изнутри, как страшилище царапает двери шкафа. Илья силой вытянул себя в реальность, увидел эмблему – синий рожок на желтом фоне, подошел к стенду, взял брошюрку.
– Вас интересует работа? – оживилась симпатичная девушка, голубоглазая, как Вика.
Уже через пять минут она позвонила кому-то и весело сообщила, что нашла для почты нового сотрудника.
«Почтальон, – думал Илья, входя в свой подъезд. – А что? Весьма благородно. На первое время, пока не подвернутся варианты…»
Последней его работой была должность водителя аккумуляторного погрузчика на оптовой базе. Не стоило садиться за руль после бессонной ночи: Илья дремал, а погрузчик передавил кучу коробок. Илью уволили, минусовав убыток из зарплаты.
Он задержался у почтового шкафа и дал себе задание доставить вымышленные письма соседям. Бегло осмотрел ящики, но не нашел ни пана Вейгела, ни пани Леффманову. Он не знал даже, где его собственный ящик: въезжая, не удосужился подписать.
Илья повторил попытку, на этот раз он медленно водил глазами – и пальцем – по секциям.
– Ага! – Бумажка с фамилией Леффмановой наполовину отклеилась, а фамилия Вейгела была набрана крошечными буковками в углу ящика. – Вам письма!
Илья подумал, что из него выйдет эталонный почтальон. Мама по телефону спросила, не было ли работы, связанной с интеллектуальным трудом. Она не теряла надежды, что сын станет архитектором.
– Работы завались, ма. Но мне приспичило носить почту.
– Не дуйся, сын. Почтальон – так почтальон. Но если решишь вернуться в институт, я поддержу.
– Спасибо. – Илья отключился и сказал стенному шкафу: – Меня взяли! То есть, скорее всего, возьмут. У них, похоже, нехватка.
– Круто, человек, – ответил себе Илья голосом страшилища. – Ты большой и хороший человек, я тебя не съем!
Задребезжал дверной звонок. Илья откашлялся и поправил несуществующий галстук. Пришел домовладелец – проверить газовую батарею.
«И вовсе я не одинок», – решил Илья.
– Пан Вейгел, а зачем на шкафу цепочка?
– Ее повесила женщина, которая снимала квартиру до вас.
– Но зачем?
– Кот повадился гадить в обувь. Вот она и запирала шкаф.
– А почему цепочка, а не шпингалет?
– Она не знала, как будет «шпингалет» по-чешски и случайно купила в «Баухаусе» вот это. Ну и повесила. А вы что подумали?
– Я? – Илья разочарованно вздохнул, прощаясь со страшилищем. – Ничего.
На самом деле встреча с настоящим страшилищем только ждала Илью.
3
Отделение почты, которое Илье сосватали на ярмарке вакансий, располагалось у шоссе с оживленным движением, в грозном серо-коричневом здании, окруженном офисными сотами. Илья опознал социалистический модерн. По периметру четырехэтажного куба тянулась галерея. Визуально казалось, что здание стоит на тонких ножках колонн. Узкие частые окна были зарешечены полыми трубками из прозрачного материала, вызывающими мысли о пневмопочте. Парадный вход предназначался для клиентов, черный – для сотрудников. Минивэны «Пежо» с эмблемами в виде рожков съезжали по пологому спуску к складу в притопленной боковой части здания.
Вокруг почтамта было много пустого места, равнина, укрытая плиткой, и ее не миновала судьба территорий, окружающих строения эпохи социализма: без надлежащих средств на ремонт плитка, парапет и цементные кадки рассыпались. Из земли пер неприхотливый остролист.
До назначенной встречи было полчаса. В ретростоловой напротив почтамта Илья заказал картофельные кнедлики с говядиной. Лишь цены и содержание новостей из радиоточки отличали столовую от общепита времен нормализации. Здесь не было стульев, только стальные грибы столов. Облицованные кафелем стены и цифры на кастрюле с полевкой вызвали в Илье ностальгию по киевской школе.
«Буду ходить сюда на обед», – отметил он.
Он встал у окна, чтобы видеть почтамт. Здание напоминало деталь великанского транзистора. Из черного входа выбегали, как погорельцы, почтальоны, одетые в форменные синие куртки, полосатые кофты и мешковатые штаны. Они волочили тележки и выглядели не самыми радостными на свете людьми. Илья отхлебнул газировку.
Диктор рассказывал о космическом корабле «Вояджер-1», который вышел в межзвездное пространство, став первым аппаратом в истории человечества, покинувшим пределы Солнечной системы. Теракты в Ираке, Пакистане, Афганистане, Кении, Вашингтоне, чудовищные автомобильные катастрофы в Иране и Гватемале, пожар в психиатрической клинике под Новгородом, наводнение в Колорадо, Мексике и Нигере, землетрясение в Йене унесли тысячи жизней за один только месяц. Порой Илья был не против свалить куда-нибудь с этого шарика. Но его не взяли на «Вояджер». Его взяли в почтальоны.
Ровно в десять Илья пересек порог сердитого здания. Охранник сделал звонок, и через минуту за Ильей спустилась «пани ведоуци», блондинка лет сорока пяти по фамилии Моравцева. На ее шее алели шарики деревянных бус, рука, которую Илья аккуратно пожал, была суха и холодна, как и взгляд, сканирующий гостя.
– Поднимайтесь за мной.
Архитектор зарифмовал решетки на фасаде с трубчатыми лестничными перилами внутри здания. Моравцева провела Илью в кабинет, заставленный пластиковыми коробками и стальными картотечными шкафами. С календаря улыбался Элвис Пресли.
Пани ведоуци вызвала тучную женщину из отдела кадров. Илья готовился рекламировать себя, но, похоже, на должность почтальона подходил практически любой зрячий человек, умеющий мало-мальски двигаться, распознавать буквы и пользоваться калькулятором. Вопросы касались исключительно прописки, медицинского страхования и справки о несудимости. Удовлетворившись ответами, Моравцева – телеведущая из передачи «Слабое звено», вот кого она напоминала Илье! – поведала о графике, отпусках и зарплате. Илья не думал перебирать харчами, однако чуть поежился, когда Моравцева сказала, что рабочий день начинается в шесть, но Илья может приходить раньше, если захочет.
– Это целиком на вас, – сказала начальница. – Как насчет того, чтобы заступить с понедельника?
Илья был полностью за.
Тучная женщина отксерила его документы. Он подписывал бумаги: пожарная безопасность, пятое-десятое, сквозь сильный запах духов, которыми обрызгалась
