Самая страшная книга 2025 - Юлия Саймоназари
– Ты этим проводом-то что делал, а?
– В смысле? Дак я его оттуда вытащил.
– Откуда?!
Непонятно как, но Катины глаза сделались еще больше, теперь чуть ли не из орбит вываливались.
– Ну, из дырки. Из жировика, кароч.
– Смеешься?! Зарядку от айфона?
Ему почему-то захотелось впечатать кулак ей в лицо. Прямо чтоб переносица ушла внутрь. Ну так, чисто, для острастки.
Он покрутил провод между пальцами. Точно, айфоновский! Помнится, Саша очень удивился, когда узнал, что у «яблочных» устройств свои разъемы, не как у нормальных мобилок.
– Серьезно тебе говорю.
Катя похлопала ресницами, потом взяла пару ватных дисков и хлоргексидин:
– Ладно… Давай обработаю хотя бы, лапусик…
Он вспомнил, как по юности сломал нос одному детине. Гонял в регби за сборную области, и случилась жесткая потасовка прямо на поле. Детину тогда унесли на носилках, Сашу удалили, а команде присудили техническое поражение. Но этот приятный влажный хруст вминающегося в череп носа Саша до сих помнил. Как и удовлетворение от того, как обмякло тело противника, распростершееся на газоне.
Катя пробормотала еще что-то, но он не расслышал. Пупырчато-красноватая пелена гнева рассеялась. Саша сперва и не осознал, что всамделишный провод из него вышел. Подумаешь – главное, что от жировика избавился.
А вот теперь стало не по себе. Если бы не бодрящая круче нашатыря боль от влажной ватки, колотящаяся в ране, можно было бы принять происходящее за сон. Но нет – взаправдашний шнур, вот он.
– Интересно, рабочий? – пробормотал Саша.
Катя замерла на мгновение, а потом рассмеялась.
* * *
На следующий день он отписался бригадиру, что опоздает, мол, в больничку надо. Конечно же, тот ответил, что, если задержится больше чем на три часа, найдется другой работник. Саша матюкнулся. Не то чтобы бригадир поступил бы так взаправду, но, сука, как же бесит такое отношение!
Ранка, из которой он выудил провод, подзатянулась, но болела.
Врач, вертлявый дедок, прячущийся за седоватой бородкой и очечками в тоненькой оправе, сыпал вопросами:
– Сами вскрыли? Много гноя? Лекарства принимали? Чем обрабатывали?
Саша покорно отвечал. Доктор сказал, что швы накладывать не надо, осмотрел спину и протянул:
– У вас тут еще один на подходе…
– М-м??
– Да вот же, левее от первого.
– Так вырезайте!
– Он же с кнопку. С канцелярскую. Люди с такими жировиками живут годами. Они не созревают даже.
– Предыдущий за день вырос.
Врач покхекал, поцыкал, и из его витиеватой речи Саша понял, что это никак невозможно, решительно невозможно, чтобы таких размеров жировик возник за сутки, и что, вероятно, имела место какая-то аномалия. Саша слушал, глядя на старинное пресс-папье, выполненное в виде двух обнимающихся обезьян: матери и детеныша. Тяжелое.
– Как вырастет, я к вам приду сразу, лады?
– Будьте так добры, голубчик. Только завтра у меня выходной, хе-хе-с!
– А вот знаете… А бывает такое, что предметы в жировиках находят?
Врач посмотрел на него поверх очков:
– Какие-такие предметы?
– Да хоть любые. Проводки какие-нибудь…
Саша смутился. Сейчас, при свете дня произошедшее и ему-то самому казалось небылицей. Если бы только чертов провод не валялся сейчас у него в сумке.
– Решительно невозможно. Поразмыслите, разве может некий… кхм… предмет оказаться в теле, если его туда кто-то предварительно не поместил?
Саше вдруг захотелось схватить пресс-папье со стола и обрушить на темечко этого докторишки. Так, для острастки. Уж не глумится ли над ним старый дурень? Ему уже на пенсию пора, а он пациентам головы морочит. Саша покусал щеку изнутри, кивнул врачу и поспешил убраться из кабинета.
Что-то в последнее время его часто охватывает злость, – может, потому и жировики лезут?
Но с другой стороны, как тут не раздражаться? Вокруг какие-то тупицы, чесслово. Ты им про Фому, а они про Ерему. И все норовят тебя дебилом выставить.
И вот Саша работал, все думал про этот провод и никому из пацанов рассказать не решался. Засмеют. Будет он потом местной легендой, как Коля-штопор, который то ауры у людей видит, то со своим прадедом из девятнадцатого века за стаканом самогона лясы точит.
У него и айфона-то сроду не было, а, опять же, у ребят интересоваться и получать на свою голову ворох вопросов Саша не хотел.
Между тем во время обеда он как-то неудачно оперся о спинку стула и ойкнул.
– Ты эт само, шелуху-то попробовал? – пробубнил Петрович, жуя яйцо.
– А?..
– Ну, фурункул иль что там у тя было…
– А… Жировик же. Пробовал. Не помогает.
– Ну, значит, дело дрянь, – покачал головой Петрович. – Но есть у меня один мужичок знакомый, он заговорами-наговорами занимаетси, короче, дает тебе там настоечку из корешков нашептанную, выпиваешь – любая хворь враз уходит!
– Петрович, заканчивай ты со своим бредом! – сказал Рябой Андрюха. – Ты ж к нему от пьянки зашептываться ходил – хер ли тебе не помогло-то?
Другие пацаны загоготали, а Саша лишь растянул губы в улыбке. Вяло дожевал гречку из «тормозка», заботливо собранного Катей, и пошел в переодевалку.
Скинул робу, скинул футболку, взял зеркальце: сука, так и есть. Еще один зреет. Мелькнула было мысль поехать к этому докторишке да ткнуть его носом в жировик.
– «Не созреет», «немыслимо», – пробормотал Саша. – Дурак, блин.
Отлучиться с работы – значит потерять оплату за день и выслушивать наставления бригадира. Плюс по пробкам можно не успеть, только зря кататься.
Жировик-то небольшой, но ночью его сто процентов не было. А щас вот он, пульсирует, падла.
Что, если это и впрямь какое-то проклятие?
Ком пищи зашевелился в похолодевшем желудке. Саша в такие бредни никогда не верил, смеялся над чушью вроде таро, нумерологии, суеверий там всяких. Это Катя вечно такую дичь смотрит, а ему-то что?
Но провод? И зреющие, как те абрикосы, жировики?
Сегодня Катя сказала, что ее попросили посидеть с племяшом, так что вечерок у Саши намечался свободный.
По дороге домой он взял шаурму, наггетсы и картошечку – типичный свой холостяцкий ужин до появления Кати.
Еще палетку «Старого мельника» взял. Надо расслабиться.
Включил фильм какой-то. Вроде комедия, а не смешно совсем.
Сесть удобно не выходило: постоянно что-то давило и мешалось в спине. Саше как-то стало неуютно не то, что в квартире, но и в собственном теле. Он чувствовал ненужность и потерянность. Такое с ним было несколько лет назад, когда умерла мама.
Пиво заполировало шаурму в желудке до приятной тяжести. Печаль отступила.
Во сне ему выламывала спину юркая мелкая массажистка: завела руки за голову, коленом уперлась в хребет и тянула.
