Андрей Петерсон - Бледнее бледного

– Ну! – Нахмурилась Осси.

Хода сделала вид, что этого не заметила и продолжила:

«Так вот, я думаю, что когда некромансер умер, а наши умники принесли его сюда и похоронили, то они, скорее всего, оставили ему кольцо. Уверена, что побоялись они эту штуковину трогать. Даже если кому очень интересно было, все одно побоялись…»

– Скорее всего. И что?..

«Я думаю… – Хода вздохнула. – Я думаю, что не только смерть некромансера и то, что он перестал, как ты выразилась – «спускать пар», привела к тому, что здесь что-то завелось. Я думаю, что когда они закопали здесь кольцо вместе с всунутым в него некромансером…»

– Ничего себе метафора, – улыбнулась Осси.

«Метафора, – как метафора…. Неважно. Сути это не меняет. Для нашей, а точнее – для их ситуации, важнее, что на неосвященном кладбище оказался не столько труп некромансера, сколько его кольцо, которое, оставшись без сдерживающего фактора в лице своего хозяина, принялось старательно разрушать грань между миром живых и миром мертвых. Собственно говоря, оно просто неуправляемо выполняло свое основное предназначение. В меру своих энергетических возможностей, конечно».

– Да, – согласилась Осси. – В этом есть смысл. Возможно, так оно и было. То есть кладбище это разупокоилось бы со временем, наверное, и само по себе, но бесхозное кольцо этому сильно поспособствовало.

Осси положила руки на стол и в задумчивости принялась крутить перстень с серебристым черепом.

«Вот видишь, – Хода усмехнулась. – У тебя уже и замашки некромансерские появляются. И, вообще, мне кажется, что деяния твои скоро станут такими светлыми, что тебя начнут величать Белой».

Леди Кай скривилась, но кольцо в покое оставила.

– Так, что же мы имеем и, что можем сделать? – Вопрос был адресован не столько Ходе, сколько самой себе.

– Что Мы Можем Сделать? – Раздельно, по словам повторила леди Кай. – Во-первых, надо быстро убрать отсюда это клятое кольцо… Как ты думаешь, это остановит процесс?

«Вряд ли… Хотя, наверное, немного замедлит. Сам процесс рождения этой силы стал, наверное, уже неуправляемым. Ни нами, ни даже ею самой. Процесс, как говорится, пошел…»

– Ладно, замедлит – и то неплохо. Значит, – быстро находим и быстро убираем отсюда кольцо! Что еще?

«Да, наверное, ничего, – после недолгих размышлений ответила Хода. – Убираем кольцо и разбираемся с тем, что тут нарождается. Больше тут, мне кажется, ничего не сделать… Впрочем, есть другой вариант. Даже получше: убираем кольцо и убираемся отсюда сами».

Некоторое время Осси сидела молча и тупо барабанила пальцами по белому камню столешницы.

– Значит так, пока у нас есть время… Кстати, а почему у нас есть время? Почему ничего не происходит?

«Я думаю, что сейчас оно просто спит. Спит и копит силы».

– Спит? Ты хочешь сказать, что раз любое действие это – трата сил, то сейчас оно их впрок запасает?

«Думаю – так», – признала Хода.

– И судя по тому, как долго оно это делает…

«Судя по этому – последний, и он же – самый решительный бой не за горами!»

– Отлично! – Осси в раздражении ударила кулаком по каменной плите стола. – Просто замечательно! То есть, представление начнется вот-вот, а мы к нему не готовы. Причем, совершенно не готовы… И времени у нас, скорее всего, нет.

Осси вскочила на ноги.

– Пошли искать кольцо!

«Позовем мальчика? Пусть укажет могилу, если знает, конечно…»

– Нет, – решительно отвергла ее предложение Осси. – Нет у нас времени на хождения туда-сюда и на выяснения… Похоже, что его вообще уже нет.

Она вытащила из кармана компас-индикатор и принялась откручивать крышку.

– Когда вернемся, закажу в мастерской нормальную, – буркнула девушка. – Сил больше нет никаких, столько крутить.

«Ты вернись сначала, – проворчала Хода. – А там, что хочешь, заказывай – хоть крышку, хоть две!»

Через пять полных оборотов и не раньше, крышка была, наконец, откручена, и Осси уставилась в стекло. Хода вывернулась у нее на руке каким-то совершенно невероятным образом и тоже свое право на обзор получила.

– Либо это – оно, – Осси ткнула пальцем в яркое пятнышко совсем рядом с центром. – Либо вся наша теория – полный бред.

С этими словами девушка решительно зашагала прямо через могилы, время от времени останавливаясь и сверяясь с положением красной искорки на стекле индикатора. Покружив немного меж аккуратными могильными холмиками, она добралась почти до дальней границы кладбища, и в этот самый момент время, до этого снулое и разморенное в теплых лучах яркого солнышка, вдруг очнулось и вскачь понеслось нагонять упущенное.

Два события на тихом лесном кладбище произошли почти одновременно.

Точки на стекле, изображающие саму леди Осси и искомый артефакт, то есть, говоря попросту – кольцо, слились в одну, что означало, что девушка нашла, наконец, ту могилу, которая была ей нужна. И в этот же миг откуда-то снизу послышался медленно нарастающий гул, затем что-то громыхнуло, а земля резко дрогнула и ушла у леди Кай из-под ног.

От сильного и неожиданного удара Осси опрокинулась навзничь, прямо на холодный могильный камень, тот самый, к которому она так стремилась, и довольно-таки чувствительно приложилась к нему головой.

Подземный удар был неслабый и не локальный. Во всяком случае, птиц, которые в этих краях ни петь, ни щебетать, ни в какую не желали, просто стряхнуло с деревьев, окружавших поляну. Поднявшись серой пернатой тучей в воздух, и продолжая, что характерно, хранить абсолютное молчание, они теперь без единого звука изо всех сил уносили свои ноги от этого неспокойно места, резко ударяя крыльями по волнующемуся от непрекращающихся ударов воздуху.

А удары следовали один за другим, как будто на не очень большой глубине беспокойно ворочалось что-то недоброе. Земля ходила ходуном, а могилы покачивались, будто плоты на волнах. От резкого изгиба поверхности, лопнула тщательно подогнанная брусчатка аллеи, брызнув во все стороны камнями из которых она была сложена. На раскачивающуюся, как поверхность моря во время шторма землю посыпался густой каменный дождь.

Один из этих булыжников угодил Осси в ногу чуть пониже колена, заставив леди Кай вспомнить и употребить выражения даме не совсем подобающие. Тем не менее, это принесло заметное облегчение, и, хотя боль не утихла, но чувство злости и досады прошло почти сразу.

После десяти-двенадцати мощнейших, следовавших один за другим подземных ударов, волнение почвы постепенно пошло на убыль и вскоре, рассыпавшись мелкой дрожью, угасло совсем.

Опять наступила тишина.

Как пришло, так и ушло. Но мирное сельское кладбище изменилось почти до неузнаваемости.