Лу Камерон - За кроваво-красной дверью

— Входи, приятель! Что это ты стоишь с глупым выражением и недельной растительностью на подбородке? У тебя не все в порядке, Морган, приятель?

— Не совсем, — я улыбнулся, входя следом за ним и объясняя, — я попал в весьма странную историю и подумал, что вы, наверное, могли бы помочь мне советом.

— Ах, советы давать легко, как известно, — дядя Дэй вздохнул, — каждый готов давать советы. Но когда именно ты просишь помощи, это же совсем другое дело, разве не так?

Мы вошли в гостиную, и я увидел, что в камине вместо дров горел уголь. Дядя Дэй прожил в Штатах уже более тридцати лет, но так и не преодолел врожденное недоверие к дровам в камине.

— Как насчет глотка алкоголя, Морган? — спросил он, доставая из шкафа графин бренди и пару стаканов.

Я кивнул, устраиваясь возле камина. Он поставил графин и все остальное на кофейный столик между нами. Наливая, он проговорил, лишь отчасти обращаясь ко мне:

— Я знаю, это ужасно, но единственный положительный момент после смерти Глиннис — это то, что теперь можно не прячась распивать спиртные напитки. Она была очень хорошей женщиной, твоя тетя Глиннис, но она чересчур серьезно воспринимала Священное писание.

— В Библии нет ни слова о том, что пить — это такой уж грех, — улыбнулся я.

— Да, я знаю, Морган, приятель. Но дражайшая Глиннис больше верила Джону Уэсли, чем даже Библии. А Джон Уэсли был таким педантом, когда дело касалось мирских удовольствий!

Мы чокнулись, выпили и откинулись назад на спинки кресел, наслаждаясь этим моментом расслабления.

Попивая бренди, я рассказал дяде Дэю историю странной смерти Цинтии Пауэлл, и в его проницательных карих глазах рос огонек недоверия. Когда я закончил, он заявил:

— Имей в виду, мне это дело совсем не нравится. Ты связался, по-моему, с очень опасной шайкой душевнобольных. Если бы я был на твоем месте, Морган, приятель, я бы сказал этому лейтенанту Брюстеру, чтобы он нашел кого-нибудь другого, кто бы гонялся за ведьмами.

Я пожал плечами:

— Я полицейский. Полицейский может быть убит независимо от того, за кем он гонится.

— Да, но эти же почитатели дьявола сумасшедшие, ты же понимаешь. И они уже убили эту девушку только за то, что она рассказала полиции об их недостойных сборищах. Почему ты думаешь, что они остановятся на одном убийстве, Морган, приятель?

— Мы, вероятно, действительно имеем дело с очень опасным психом — одним или несколькими, — признал я, — но, как я уже сказал, это моя работа. Дядя Дэй, у вас случайно нет под рукой сборника «МАБИНОГИОН»?

Он изумленно на меня взглянул и рассмеялся.

— Господи, Морган! Нет, и у меня также нет ни «Красной книги Хергеста», ни «Черной книги Кэрнмартена». Я, понимаешь ли, преподаю романские языки. Волшебные сказки — это не совсем моя область.

— Но вы же знаете хотя бы некоторые из старых легенд?

— Конечно, мы в Уэльсе были воспитаны на подвигах Брана, Передура и рыцарей Пендрагона. Но оснований для того, чтоб хранить дома старые глупые книги, у меня не больше, чем у англичан — хранить первое издание Робин Гуда. В нашей библиотеке должно быть что-то на эту тему, но я сомневаюсь, что эти книги будут на уэльском языке.

— Мне безразлично, на каком они языке, — ответил я. — Мне нужно только иметь представление о том, с чем мы имеем дело. Один из подозреваемых является пятисотлетним уэльским чародеем, так что…

— Это, должно быть, Мерлин Плью, не так ли? — перебил дядя Дэй.

Я кивнул:

— Он был одним из тех, кто руководил шабашем, на котором, по словам Пауэлл, началась стрельба.

— Он жулик, имей в виду, — сказал дядя Дэй.

Я засмеялся и ответил:

— Ну естественно, он жулик. Этот хромой во всеуслышание заявляет, что ему пятьсот лет и что он — сын древнего божества!

— Да, я имею в виду, что он ненастоящий уэльсец, — объяснил дядя Дэй, — в любом случае он не знает уэльский язык так, как должен его знать человек, родившийся в Уэльсе пятьсот или даже пятьдесят лет назад. Может, он что-то и соображает в этом языке, но не говорит на нем свободно.

— Почему вы так считаете? — спросил я. — Вы ж его не знаете, не так ли?

— В жизни не видел этого бедного психа, — пожал плечами дядя Дэй, — но его выдает имя. Видишь ли, Мерлин — это не уэльское имя.

— Разве нет? — Я сдвинул брови. — Я думал, что Мерлин и король Артур — это все из наших мифов, дядя Дэй.

— Исказили иностранцы! — засмеялся дядя. — Если бы настоящий уэльсец носил эти имя, он бы назывался не Мерлин, а Мирддин. Это французы переделали его на Мерлин. Домашние неурядицы Пендрагонского королевского двора весьма привлекали французов, так как им всегда нравились постельные фарсы!

— М-да, — пробормотал я. Затем сказал: — Мерлин — это, может быть, что-то вроде сценического имени. Каждый слышал о волшебнике по имени Мерлин. Но такое имя, как Мирддин Ап Лью, вряд ли что-то скажет американцу.

— Может, ты и прав, — пожал плечами дядя Дэй. Затем его лицо просветлело, и он засмеялся. — Морган, приятель, что же мы тратим время на разговоры о вещах, о которых ничего не знаем! У меня же есть человек, и он, я уверен, может тебе помочь! — Он встал и пошел к телефону, объясняя: — Я позвоню Пат Вагнер. Она преподает сравнительную религию, понимаешь? Именно она сможет помочь тебе в этом ненормальном деле с дьяволами и ведьмами!

— Она? — нахмурился я.

— Да, приятная девушка, Патриция. Если только она дома… А, это вы, Пат? Это Дэвид Прайс. Сейчас у меня мой племянник Морган, он приехал, чтобы поговорить о привидениях и прочем, и, вы помните, я когда-то вам говорил, что он служит в полиции? Ну вот, а теперь ему пришлось заняться каким-то видом ведьмовского культа, и его нужно немного просветить в этом вопросе, понимаете ли… Не могли бы вы зайти ненадолго? Я в любом случае был бы рад вас с ним познакомить.

Патриции Вагнер явно нечего было делать этим вечером, потому что дядя Дэй с удовлетворенной улыбкой положил трубку и сказал:

— Она живет недалеко, на том конце городка, Морган, приятель. Пока мы ждем, не хотел бы ты чего-нибудь перекусить?

Я сказал, что я уже ел. Но дядя Дэй настоял на своем и стал готовить закуску, поставив греться воду для кофе. Едва он успел закончить эти приготовления, как прозвенел входной звонок, и дядя открыл дверь невысокой брюнетке лет тридцати.

Она села рядом с камином, а дядя Дэй пошел на кухню. Она положила одну очаровательную ногу на другую, и я едва удержался не сказать, насколько я рад, что некоторые женщины все еще отвергают более длинные юбки. К счастью, она тоже воздержалась от замечания по поводу моей пробивающейся бороды.

Дядя Дэй вернулся с подносом, где был чеддер, тосты и сосуд со зловещим варевом, которое он упорно называл кофе, а Пат Вагнер сделала свою первую ошибку, воскликнув: