Ирина Щеглова - Самый страшный кошмар лета (сборник)

– По-моему, мы им на фиг не нужны, – сказала я, – явились три дурочки и полезли, куда не следует. Вот и получили по полной.

– Не получили, – покачала головой Валя, – хорошо, если все так обойдется…

Мы замолчали и прислушались. За окном наши стражники вели беседу или вяло переругивались, кто их знает, один хрюкал и двое рычали. Им, может, и было весело, а вот нам – нет! Возможно, нас не тронут, если мы не выйдем, но от мысли, что рядом находятся адские исчадия, было просто жутко.

– Слушайте, – негромко и быстро заговорила Дашка, – а ведь сейчас ведьмы и колдуны, найдя себе пару, расползаются по кустам. Барабаны-то стихли…

Я поморщилась, думать о том, чем сейчас занимается нечисть, совершенно не хотелось. Наша продвинутая в делах нечистой силы Дашка хоть и выглядела бледно-зеленой и все еще вздрагивала, но как-то приободрилась.

– Скорее бы рассвет. Во сколько он начнется? – спросила она.

– Должен в четыре пятьдесят пять, – ответила Валя.

– А сейчас?

– Уже четыре сорок, – я показала телефон.

Валя еще раз в недоумении сравнила время на наших телефонах. Наши хотя бы работали, а Дашкин вообще вырубился.

Я осторожно выглянула в окно, там была сплошная чернота, без намека на просветление неба. Конечно, было очень страшно смотреть туда, выскочи оттуда какая-нибудь морда, я не знаю, что бы со мной было. Слабое утешение, что их сдержала бы тоненькая сеточка от комаров.

После бала

Мы так и сидели на диване, прижавшись друг к другу. В какой-то момент я задремала. Но, как мне показалось, почти сразу очнулась.

4.50 – темно. И, как назло, в деревне не слышно ни одного петуха! Хоть бы кто кукарекнул!! 4:55 темно. Тихо.

Я снова подкралась к окну и… Со стороны леса послышался низкий, нарастающий гул. Наши хрюкающие стражники, дробно перестукивая копытами, бросились прочь со двора. Дашка истерически завопила. Валя и я стали ее успокаивать: «Это гром, Даша, просто гром, первая гроза…» Она не верила, мотала головой и ревела белугой от ужаса.

Гул мощный, низкий, достиг своего апогея как раз над нашими головами и шарахнул так, что чуть не вылетели стекла. А у меня – не лопнули перепонки.

Оглушил и покатился дальше. Со стороны леса возник еще один такой же неприятный звук грома и полетел в другую сторону, очень долго и протяжно грохоча по небу. А потом он пошел и в третью, и в четвертую сторону.

– Это что, они на четыре стороны света разлетаются, что ли? – измученно спросила я.

– Похоже на то, – кивнула Валя.

Со двора послышался громкий хлопок, потом треск, мы не выдержали и кинулись к окну, из-за занавески как будто полыхнуло.

– Ой, мамочки, горим! – взвизгнула Валя, отдергивая занавеску. Из трубы летней кухни взвился в небо столб огненных искр. Дверь сорвало с петель, и черная тень – оживший кошмар вырвался наружу, подергиваясь и подскакивая. Это был тот, кто первым проскакал от калитки. Я почему-то сразу подумала о нем. Хотя тогда казалось, что он ушел в лес, но, по-видимому, наша кухня привлекла его чем-то. Мы не отрываясь, во все глаза уставились на воплощение ужаса – мерзкое чудовище, сгусток мрака, замеченный нами только потому, что двор был озарен столбом искр и пламени, вырывающимся из трубы.

Исчадие ада, не особенно скрываясь, мерно прогарцевало мимо окна, окутанное ореолом вспыхивающей шерсти или чем оно там было покрыто… Мрак и пламя мелькнули перед нами, чудовище чуть замедлилось и, подняв жуткую косматую морду, уставилось прямо на нас.

– Ух ты… – услышала я Дашкин возглас. У меня перехватило дух, к горлу подкатила тошнота, в глазах помутилось. Но я не могла оторвать от него взгляда. Адский монстр несколько раз щелкнул плетью длинного, гибкого хвоста… И тогда случилось то, чего я никак не могла ожидать от перепуганной насмерть Дашки. Она попыталась сфотографировать инфернальное чудовище. Должно быть, она действовала на автомате, и я не успела ей помешать. Монстр выхватил из тьмы сгусток пламени и, размахнувшись, швырнул прямо в наше окно. Меня обдало вонючим жаром. Я поспешно закрыла лицо руками. Рядом истошно завизжала Валя, пол под ногами качнулся, вздыбился, крышка погреба взлетела к потолку, и в ту же секунду Дашка с диким криком полетела вниз, в черноту разверстого погреба. Я упала на живот, пытаясь удержать ее, но не успела. Монстр ускакал, хлопнула в последний раз многострадальная калитка, и все затихло.

– Боже мой, боже мой, – только и смогла произнести я. Валя легла рядом и заглянула в подпол.

– Даша, – робко позвала она. Без ответа.

– Дашка! – крикнула я в темноту. Тишина.

– Убилась, – обреченно произнесла Валя.

– Дашка! – во все горло заорала я. – Дашка, ты жива?

Ни звука в ответ.

Темные силы. Даша на шабаше

От крика саднило горло. Она охрипла. Падая в погреб, Дашка ожидала чего угодно: прокатиться по ступенькам, удариться, сломать ногу или руку, но она не упала, а погрузилась во тьму и густой смрад, кто-то подхватил ее, чьи-то цепкие пальцы или когти сомкнулись на запястьях и лодыжках, вцепились мертвой хваткой и потащили с гоготом и топотом. Визг и хохот, дикая невероятная вонь, ее тело то взмывало вверх, то падало вниз, в голове мутилось, желудок подкатывал к горлу, несколько раз ее вырвало, но мучения не прекращались. Она уже не слышала собственного крика, не ощущала своего тела, ужас заполнил ее всю, каждую клетку, и каждая клетка вопила от боли и страха.

Визжащие, источающие смрад мучители, издеваясь, подбрасывали ее к самым звездам, и она уже видела приближение их, ощущала прикосновение колючих лучей, задыхалась в безвоздушном пространстве космоса, сознание оставляло ее, давая короткую передышку, но потом снова возвращалось, когда ее безвольное тело ухало в черную непроглядную бездну, обжигалось ледяными водами, замерзало и опалялось оранжевыми вихрями адского огня.

«Это смерть, – думала она, – я уже умерла… скоро все кончится…»

Ее швырнули вперед, она упала, проехав животом и коленями по чему-то сырому, холодному и… узнаваемому. Тело подсказало само – она лежала на земле, ощущала под собой камешки и жесткие стебельки травы.

Ее грубо вздернули вверх, поставили на ноги. Перед глазами мелькали черные и алые сполохи. Но вот они сгустились, взгляд сфокусировался и выделил что-то гигантское, непроглядное, постепенно заполнившее собой все.

Визг и вопли взвились, достигли, казалось, своего апогея и зависли на самой высокой ноте.

Даша не могла стоять самостоятельно, она висела в чьих-то лапах, голова болталась, сознание уже несколько раз оставляло ее, она изо всех сил мучительно пыталась понять происходящее, но не понимала.