Сьюзан Хаббард - Иная

Стол накрыли по-особенному, поставив на моем месте тарелку цвета сливок, расписанную крохотными зелеными листочками, вместо обколотой фаянсовой, как у остальных. Рядом с тарелкой лежали подарки: пять или шесть маленьких свертков, украшенных бантиками из фольги. Уолли успел слегка пожевать пару бантиков.

Ничего подобного я не ожидала. Дома у нас было не принято упаковывать подарки, и особой посуды не водилось. Даже на Рождество, которое Деннис заставлял нас справлять, при индифферентном участии моего отца и Рут, мы не заботились об упаковке подарков, и каждый получал что-нибудь одно, причем обязательно полезное.

— Открывай, — велела Кэтлин, и остальные поддержали ее.

Я расковыряла бумагу и обнаружила заколки для волос, ароматизированное мыло, обетную свечу в синем стеклянном цветке, лазерный диск («Кэнкерс», разумеется) и одноразовый фотоаппарат.

— Чтобы ты поснимала свой дом и показала нам, — сказал Майкл.

— Но вы можете прийти сами и посмотреть, — возразила я.

Он помотал головой.

— Мама сказала, нет.

Миссис Макги была на кухне, поэтому я могла выяснить, почему она так сказала. Я пообещала себе, что спрошу ее позже.

— Спасибо вам всем огромное.

Когда они зажгли именинные свечи и запели поздравительную песенку, я едва не расплакалась — но не по тем причинам, о которых вы подумали. Стоя возле жаркого круга маленьких розовых свечек, глядя на них, я остро чувствовала, насколько они дружны, насколько они все, включая дворнягу Уолли, одно целое.

Впервые в жизни я действительно почувствовала себя одинокой.

После обеда семейство Макгаррит собралось в гостиной смотреть телевизор. Они некоторое время препирались, что включить, потом пришли к компромиссу: сначала все смотрят документальный фильм о природе, потом взрослые укладывают младших Макгарритов спать, а мы втроем остаемся смотреть, что захотим.

Странно в тринадцать лет впервые в жизни смотреть телевизор. Огромный экран переливался цветами и формами, он казался живым. Звук, казалось, исходил не с экрана, а из стен вокруг нас. Я даже закрыла глаза, когда лев дрался с гиеной: картинки были слишком живыми, слишком настоящими.

Телевизионные чары разрушил голос Майкла. Он сидел позади меня (мы с Кэтлин устроились на подушках на полу) и имел обыкновение вставлять комментарии, как будто разговаривали сами животные. Лев стоял на холме и, томно обозревая пасущихся внизу антилоп, произнес: «Хорошо бы к этому еще жареной картошечки!»

Все рассмеялись, даже я, хотя не уловила смысла шутки. Но отца Майкла это раздражало, и он велел ему прекратить.

Когда фильм закончился, мистер и миссис Макги собрали младших и вышли из комнаты. Я села.

— Ты куда? — спросил Майкл. — Веселье только начинается.

Он взял пульт и заставил картинки в телевизоре меняться. Чуть позже я осознала, что мы смотрим первый в моей жизни фильм про вампиров.

Может, в комнате было душно, а может, экран подавлял меня своими размерами, или виноват был большой кусок торта, съеденный мной после обильной трапезы. А может, дело было в самом фильме: бледные существа с клыками, которые спали в гробах, поднимались ночью, чтобы пить человеческую кровь. Как бы то ни было, через десять минут после начала фильма меня затошнило.

Я бросилась в ванную и захлопнула дверь, на меня накатила вторая волна. Стиснув края унитаза, я зажмурилась, и меня вырвало. Я не открывала глаз, пока желудок не опустел и спазмы не утихли.

Вода из крана была холодной, и я немного плеснула себе на лицо. В зеркале над раковиной я увидела размытое отражение своего лица, бледного, покрытого каплями пота, с большими и темными глазами. Я открыла рот и плеснула воды на зубы и язык, чтобы смыть кислятину, а когда снова подняла взгляд, лицо в зеркале оказалось не мое.

Вам доводилось видеть в зеркале чужое лицо? Оно вызывающе уставилось на меня: выпуклые глаза без белков, как у животного, рыло вместо носа, волчья пасть, длинные и заостренные клыки. Я услышала собственный умоляющий голос: «Нет, нет!»

Затем, так же неожиданно, оно пропало. На меня смотрели мои собственные испуганные глаза, лицо обрамляли мои собственные влажные волосы. Но когда я открыла рот, мои зубы изменились — они казались больше, а клыки острее.

— Ари! — раздался снаружи голос Кэтлин.

Я спустила воду, вымыла руки и откинула назад волосы.

— Со мной все в порядке, — отозвалась я.

Перегуляла — таков был диагноз Кэтлин.

— Ты же не хочешь домой?

— Разумеется, не хочу, — но и болтать ночь напролет тоже не хотелось. — Мне надо поспать.

Что мне на самом деле было нужно, так это подумать. Но как только Кэтлин выключила свет, я почти мгновенно провалилась в сон без сновидений и не просыпалась до самого утра, когда дом ожил скрипом половиц, хлопаньем дверей, шумом воды в трубах и раздраженными возгласами: «Сейчас моя очередь!»

Я спала на нижней койке (Бриджит ночевала в другой комнате) и, заглянув наверх, обнаружила, что Кэтлин уже встала. Тогда я опять легла, размышляя о прошлом вечере. Думать о зеркале пока не хотелось, поэтому я сосредоточилась на фильме. Манера вампиров двигаться, вот что меня зацепило. Все остальное — спанье в гробах, кресты и чеснок, колья в сердце — мне было не интересно. Зато легкие, почти скользящие движения, непринужденная грациозность, с какой они возникали в помещении и покидали его, напомнили мне отца. Вошла Кэтлин, уже полностью одетая.

— Пора вставать, Ари, а то лошадей пропустим.

Кэтлин сказала, что уже достаточно хорошо меня изучила, чтобы не спрашивать, бывала ли я когда-нибудь на ипподроме.

— Спорим, ты и на велосипеде кататься не умеешь. Я права, мисс Уединенная жизнь?

— Прискорбно, по верно.

Утро выдалось ясное, но мои голые руки холодил туман. Мы торопливо шли по улице. В шесть утра там еще почти никого не было.

— В этом главная прелесть житья в Саратога-Спрингс, — сказала Кэтлин. — Вот увидишь.

Мы миновали несколько кварталов приземистых домишек — большинство представляли собой современные прямоугольные коробки, не шедшие ни в какое сравнение с величественными викторианскими строениями в моем районе, затем пересекли широкий газон.

— Беговая дорожка там. — Кэтлин махнула рукой в гущу тумана. — Здесь выгуливают лошадей.

Она подвела меня к белому забору. Там уже стояли несколько человек, потягивая кофе и явно чего-то ожидая.

Мы услышали их раньше, чем увидели. Мягкий стук копыт по дерну, словно приглушенная барабанная дробь, а затем из туманной дымки возникли и они, на полном скаку, с припавшими к их шеям жокеями. Две белые лошади, две потемнее промелькнули мимо нас и снова исчезли в тумане.