Основные Больные Вещи (ЛП) - Келли Рональд
- Спасибо, мистер, - сказали они в унисон.
Затем они направились обратно по тротуару к тому месту, где ждала машина их родителей.
Захари посмотрел на пустую миску в руках, и его улыбка стала еще шире. Он закрыл дверь, выключил свет на крыльце и посмотрел на часы. Было всего десять минут восьмого, но он все равно считал, что отстает от графика. У него было довольно много дел и ограниченное количество времени, чтобы сделать это.
Сначала он пошел на кухню, чтобы прибраться. Глянцевая столешница "Formica" на кухонной стойке была завалена бумагой и пластиком, ящиками с крысиным ядом, флаконами с чистящим средством "Draino" и блистерными упаковками, в которых когда-то хранились обоюдоострые бритвенные лезвия, кнопки для больших пальцев и швейные иглы. Он достал из кухонного шкафа мешок для мусора и смел в него мусор вместе с полудюжиной пустых пакетов от конфет на Хэллоуин и пакетов для яблок. Убираясь, он вспомнил долгие часы подготовки, которые он провел с того времени, как проснулся этим утром. Это было весело - но его тщательность сводило с ума - особенно, когда он пытался вставить бритвы в яблоки, не оставляя следов, а также заполнить маленькие шоколадные батончики и бутерброды с арахисовым маслом ядом и булавками.
Захари вышел на улицу и в темноте заднего двора высыпал содержимое мешка для мусора в пятидесяти пятилитровую бочку, которую он использовал для сжигания мусора. Он достал из кармана пальто банку с зажигательной смесью, обильно брызнул ею на мусор и чиркнул спичкой. Он стоял в прохладной октябрьской ночи и смотрел, как она ярко вспыхивает. Захари одобрительно кивнул, затем вернулся внутрь и приготовился уходить.
* * *
Он делал это не в первый раз. Он делал это каждый год, последние двадцать лет. Последним местом был Сиэтл в 2004 году. Семь детей умерли, а двадцать семь других получили болезненные, некоторые уродливые, травмы из-за спрятанных бритвенных лезвий, игл и ногтей. Он думал о множестве детей, которые позвонили в его дверь в эту ночь на Хэллоуин, и задался вопросом, скольким детям ему удалось навредить в этот раз. Он тщательно подсчитал, и всего было девяносто два ребенка, от тех, кто едва достиг младенческого возраста, до двенадцати и тринадцати лет. Самый большой урожай Захари был в 1991 году, в Хьюстоне, штат Техас, всего шестнадцать погибших и тридцать девять раненых.
От этой мысли на лице у него появилась широкая улыбка. Ах, это были славные деньки.
Стивен Захари делал это, не потому что у него было паршивое детство. Он не был тем толстым или уродливым ребенком, над которым издевались и дразнили другие дети. У него не было истории психической нестабильности или прошлых эмоциональных проблем, которые мотивировали бы эту жестокую враждебность в нем. Он просто ненавидел детей, вот и все... как некоторые люди ненавидели кошек или собак. Он относился к ним, как к насекомым; надоедливым маленьким организмам, которые вызывали только раздражение и требовали немедленного уничтожения.
Он много раз пытался проанализировать свою неприязнь к детям, но отказался от попыток ее рационализировать много лет назад. Он просто получал удовольствие, причиняя боль детям. Не пытками или приставаниями, как некоторые больные ублюдки. Нет, он делал это тонко с фруктами и конфетами, передавая кучу смерти и страданий крошечным балеринам, пиратам и легиону супергероев.
Захари прошел в ванную и налил горячую воду в раковину. Намыливая свое бородатое лицо, он смотрел на свое отражение и думал о многих изменениях, которые он претерпел за свою жизнь. Стивен Захари даже не было его настоящим именем, точно так же, как Том Хейли и Джон Блэнтон, до этого это были лишь хорошо продуманными псевдонимами. Он уже полностью распланировал свою следующую личность. Через несколько часов Стивен Захари умрет и родится Роджер Кирквуд. Парни из подполья уже все подготовили. Когда он приедет в Балтимор, он встретит их в задней комнате неряшливого бильярдного зала и получит свои новые документы; водительские права, карту социального страхования, кредитные карты, весь пакет. У него была новая работа, арендованный дом в пригороде и машина с настоящими номерами и регистрацией, припаркованная на подъездной дорожке.
Это обошлось ему в кругленькую сумму - примерно вдвое дороже, чем в прошлый раз. Но все же, оно того стоило. У него не очень часто возникало желание предаваться своей тайной страсти, но, когда он это делал, желание становилось неконтролируемым. То, через что он прошел, чтобы избежать наказания за свои действия, разрушило его личную и профессиональную жизнь, но когда он видел смятение и ужас в новостных выпусках, вместе с кадрами плачущих и истекающих кровью детей, он всегда чувствовал, что это того стоило.
Через несколько минут косматая светлая борода и усы были сбриты, и он изучал свою новую внешность в зеркало в ванной. Его волосы следовало бы покрасить в более темный цвет, может быть, в черный, но желательно в коричневый. Он мог сделать это, когда выберется из штата. Просто зайдет в аптеку, купит бутылку "Nice & Easy" и перекрасится в номере мотеля на межштатной автомагистрали. От очков тоже нужно избавиться. Он начнет носить контактные линзы, даже если они будут раздражать его глаза. Может быть, какие-нибудь из тех новых тонированных. Ага, голубые глаза вместо мутно-карих.
Захари выглянул в окно ванной. "Линкольн" с прицепом U-Haul был припаркован на подъездной дорожке, готовый к работе. Уличные фонари казались немного тусклыми, как будто накатился тонкий туман. Он посмотрел на часы. Было без двадцати десять. Дети, вероятно, уже открыли для себя свои маленькие сюрпризы, отправляя своих бедных родителей в панический ужас. Пройдет время, прежде чем начнется общегородское расследование. Он планировал уехать около десяти часов. Это даст ему двадцать минут, чтобы быстро перекусить, прежде чем он запрыгнет в машину и направится на север подальше от Теннесси. Он обнаружил, что голоден. Он был так увлечен приготовлением вкусностей для детей, что не успел даже пообедать и поужинать.
Он подошел к холодильнику и взял литр молока и шоколадный торт, который купил накануне в пекарне супермаркета. Он нарезал себе большой кусок торта и налил себе стакан молока, затем сел и обдумал ощущения, которые испытывали маленькие ублюдки в этот момент: кипящая боль от леденцов с добавлением очистителя дренажа в их крошечных желудках, изрыгание крови из их ртов и ноздрей, когда лезвия бритв сдирают нежную плоть с их языков и щек, и зазубренные толчки агонии, которые нападают на них изнутри, как иглы, гвозди и осколки битого стекла пробиваются через их пищеварительную систему.
Захари рассмеялся, его глаза блеснули за толстыми стеклами очков. Он обнаружил, что его аппетит разыгрался с новой силой. Он откусил кусок торта и запил его большим глотком молока.
Внезапно он почувствовал резкую боль в горле. Он закашлялся и подумал, не заболел ли он гриппом или чем-то еще. Его горло стало сильно болеть и внезапно воспалилось. Он сделал еще глоток молока. Дискомфорт в горле стал еще сильнее.
Он впился в кусок шоколадного торта и поднес вилку ко рту. Захари укусил и был удивлен, когда горячая жидкость заполнила его рот. Из щели между передними зубами вырвалась струя крови, заливая стол малиновыми каплями. Секунду спустя агония охватила его нижнюю часть лица, и стало еще больше крови. Очень много крови. В панике он вскочил со стула, опрокинув стеклянную кружку. Молоко разлилось по столешнице вместе с десятками крошечных булавок, швейных игл и сверкающими осколками битого стекла.
Его разум заметался, гадая, как предметы попали в молоко, но он обнаружил, что не может думать рационально. Боль во рту была почти невыносимой. Он просунул палец сквозь зубы и быстро убрал его. Кончик пальца был рассечен пополам, из него текла кровь. О, боже, что происходит? Что, черт возьми, у меня во рту? Он взглянул на шоколадный торт с отрезанным от него единственным ломтиком.
