Друнь - Олег Лёвин
Она поставила книгу на полку и они вместе направились к выходу. На улице Кастусь мучительно думал над тем какой найти повод, чтобы не отпускать ее, но видя что она уже собирается уходить просто предложил:
— Можно я вас провожу?
Она не отказалась, но только до автовокзала, откуда отправлялся автобус в Топилишки, где у нее жила бабушка. По дороге выяснилось, что Адель всего два дня назад приехала из Гродно, где она живет вместе со своими родителями. Учится она на третьем курсе университета на филфаке, белорусское отделение, и одновременно занимается в художественной студии. В Топилишки приезжает каждое лето, живет у бабушки один два месяца и почти каждый день ходит на этюды, благо в окрестностях трех деревень Топилишки, Данилишки и Плятты прекрасные виды.
— А вы, наверное, в Друни снова собираете материал, чтобы написать продолжение своей книги? — Спросила Адель, когда они уже почти дошли до автовокзала. Вопрос застал Кастуся несколько врасплох.
— Ну в некотором роде. — Уклончиво ответил он.
— Это хорошо. Знаете, после того, как была издана ваша книга, я все ждала продолжение ее. Мне кажется, что форма, избранная вами для написания книги несколько необычна.
— Это почему же?
— Ну вот, смотрите, она называется: «Легенды и были города Друни. Краеведческие очерки». Но это вовсе не краеведческие очерки, а настоящее художественное произведение, в котором правда перемешана с вымыслом.
Такое заявление несколько задело Карновского:
— Нет, Адель, все что есть в книге чистейшая правда, я ничего не выдумывал.
— Вот как! Приходите завтра ко мне в гости часов в пять вечера. — Вдруг предложила она, — Попьем чай, у нас очень вкусный чай. Мы в него добавляем всякие травки, которые собираем в Долине. Я ведь тоже в некотором роде местная жительница и много чего слышала от своей прабабушки. В Топилишках спросите дом Ганны Шуенок, это моя бабушка, вам сразу покажут.
Она заторопилась на автобус, который уже стоял около автовокзала. Запрыгнув в старый «пазик» Адель помахала Карновскому на прощание рукой и автобус отправился в Топилишки. Кастусь смотрел вслед удаляющемуся автобусу, пытаясь разобраться в нахлынувших на него чувствах. Ему Адель понравилась сразу. Все в ней было необычно: и несколько старомодная внешность, и манера одеваться, как-то не по эпохе (такие жакетки как у нее носили в этих местах в 1920-х гг.) и ее смешной белорусский акцент, придающий какую-то мягкость и ласковость ее речи.
Он не сразу заметил, как к нему подошел монах, одетый в коричневый подрясник. Он был на голову ниже Карновского, немного сутулился, лицо его было вытянутым, глаза косили, а на правой щеке красовался багрового цвета шрам.
— Вы Кастусь Карновский? — Спросил монах, Кастусь утвердительно кивнул, он не ожидал, что в городе его имя столь известно.
— Я заметил вас, когда вы проходили мимо костела и шел за вами все время, не желая прерывать вашу беседу, но теперь я вижу вы свободны и можете мне уделить некоторое время не так ли?
— Могу, конечно.
— Я отец Казимир, единственный насельник здешнего монастыря, — представился монах. — Пойдемте со мной, мне нужно вам кое-что показать и рассказать. Вам как летописцу нашего города я думаю это будет интересно.
Обратный путь до костела занял не так много времени, огромный храм единственный купол которого был покрыт гонтом, возвышался над всем городом. С правой стороны к костелу примыкало длинное двухэтажное каменное здание, в нем некогда размещались келии монахов-пиаров. Теперь корпус выглядел запущенным и производил мрачное впечатление. Маленький монах провел Кастуся на второй этаж келейного корпуса, где они долго шли по коридору и, наконец, остановились у одной из угловых келий. Монах открыл дверь, и они оба вошли внутрь. Обстановка келии была вообщем-то ничем не примечательной: стол, два стула, узкая кровать и книжный шкаф. Книги заполняли весь шкаф, лежали стопами на полу, так что из-за них маленькая комната казалась еще меньше. Из единственного окна открывался вид на серое здание монастырской бани и городское кладбище. Отец Казимир предложил Кастусю располагаться поудобней и тот занял один из стульев. Тем временем монах начал перебирать стопы книг и вскоре вытащил какой-то толстый фолиант в потрепанном переплете. Он положил его на стол и спросил Карновского:
— Я правильно догадался, что вы тот самый автор книги о Друни?
— Да, если вы имеете в виду «Легенды и были».
— Ее самую. Я может быть не стал бы вас беспокоить, но мне кажется человек все это написавший и впервые за столько столетий существования Друни предавший огласке некоторые факты ее истории, берет на себя некоторую ответственность и обязан знать все подробности.
— Какие подробности вы имеете в виду?
— Ну, например, в своей книге вы почему-то не рассказали историю о Черной Даме.
Услышав это Кастусь насторожился, монах вел себя как-то странно, он как-будто о чем-то недоговаривал, да и во всем его облике было что-то неправдоподобное, немонашеское.
— Я слышал эти истории, — отозвался Кастусь. — Но, во-первых, не нашел никаких письменных подтверждений, свидетельствующих о существовании Черной Дамы, а во-вторых эта история не внушает мне доверия.
После этих слов монах открыл лежащую на столе книгу и сообщил:
— Вам просто была доступна не вся литература. Вот летопись нашего монастыря. Она существует в единственном экземпляре, и я ее обнаружил совсем недавно, разбирая старую ризницу. В книге подробно рассказана история Черной Дамы. Еще до того, как Друнь была передана во владение князьям Соколовским, городом владел жрец богини Друникене Ярун. Как раз приверженность старого Яруна и горожан к демоническому культу богини Друникене, а также упорные слухи о том, что семь дочерей Яруна являются ведьмами, привели к тому, что король выслал против Друни войско и возглавил его Никола Соколовский. Он успешно осуществил возложенную на него миссию: взял город после короткого и кровопролитного штурма. Ярун с дочерями успел бежать, Никола Соколовский устроил показательную казнь на торговой площади города предав смерти тех горожан, которые были взяты в плен с оружием в руках. Это была первая резня, которую устроили князья, а вторая была несколько столетий позже, уже в годы второй мировой войны, об этом вы писали в своей книге. Монах многозначительно посмотрев на Карновского, перелистал несколько страниц книги и указал на гравюру, изображавшую девушку в длинном черном платье, волосы ее были подвязаны черной лентой, в руках она держала ветку чертополоха. Лица ее не было видно, оно задрапировано вуалью.
— Это она, Черная Дама, а
