Черная изба - Анна Лунёва
На хирургии было не так интересно. Может, из-за того, что пока они ничего интересного и не проходили. Светлана Геннадьевна оказалась той самой прилизанной блондинкой с хриплым голосом, которая указала ей дорогу в приемную комиссию. Когда они впервые пришли на хирургию (занятия шли в корпусе клиники), она первым делом отчитала всех за мятые халаты. Такого студенты не ожидали.
– На мои занятия вы должны приходить в идеально чистых, белых и выглаженных халатах по размеру. У каждого должна быть нашита бирка с фамилией и номером группы, обязательно – шапочка и перчатки… – Светлана Геннадьевна говорила тихо и быстро, холодным взглядом окидывая переминающихся с ноги на ногу второкурсников. – Если мои требования не будут выполнены, то в журнале появится двойка, а студент прямо с занятия пойдет домой – гладить и стирать форму.
– Но ведь первые занятия мы все равно будем только писать… – заикнулся Мишка, но хирургичка сузила зеленые глаза под выщипанными в ниточку бровями и повысила голос:
– За пререкания буду выгонять с пары вне зависимости от степени выглаженности халата. Ваша фамилия?
– Великанов… – растерянно пробормотал Мишка.
– Я вас запомнила, – бесцветным тоном сообщила Светлана Геннадьевна. – Теперь садитесь.
Зачитывая с кафедры список фамилий, она каждый раз поднимала голову и несколько секунд вглядывалась в лицо студента, запоминая. Когда очередь дошла до Нади, хирургичка уставилась на нее, словно не веря своим глазам.
– Савельева?
– Савельева, – вежливо согласилась Надя, но Катя услышала в ее голосе ехидную усмешку.
– Ладно… – Светлана Геннадьевна опустила голову, сверяясь с записями. Кате показалось, что она старается справиться со своими чувствами. – Хорошилова!
– Здесь! – пискнули из-за Катиной спины.
Светлана Геннадьевна подняла глаза от журнала. Катя на секунду вообразила, что она сейчас скажет что-нибудь эдакое, например ласково назовет ее Леночкой, как Елена Алексеевна в день заселения. Но ничего такого не произошло.
– Чернова!
– Я!
* * *– Слушай, Надь, а что у вас случилось со Светланой Геннадьевной? – решилась спросить Катя, когда они с Викой и Надей в очередной раз вместе шли из клиники в общежитие.
С того занятия прошло немало времени. Стоял конец октября, листья пожелтели и опали, трава пожухла, а пыль под ногами превратилась в жидкую хлюпающую грязь. Студентки сменили босоножки и туфли на резиновые сапоги. Свои Катя купила в городе – пригодились в коровнике, где, как и предупреждала Леночка, они проводили по несколько часов в неделю. Каждый день двое студентов по списку должны были дежурить в клинике. В худшем случае им выпадало чистить коровник, в лучшем – кормить животных, но, так или иначе, домой они возвращались с ноющей спиной и дрожащими руками. Сегодня была очередь Вики и Нади, а Катя пошла просто за компанию, заскучав одна в комнате.
– Да ничего такого, – отмахнулась Надя. И с подозрением посмотрела на Катю: – А тебе зачем?
– Так, просто… – Катя пожала плечами. – Вы друг на друга волком смотрите. Мне она тоже не нравится, вот и интересно. Ты ее еще в первый день крысой обозвала, помнишь?
– Помню, – кисло отозвалась Надя и замолчала. Потом снова заговорила, тщательно подбирая слова: – Знаешь, когда тебе семнадцать, все кажется таким… значительным. Мы поссорились из-за парня. Но это уже неважно. Ну, выводы я тогда сделала, и вряд ли мы с… м-м-м-м… со Светланой Геннадьевной когда-нибудь станем лучшими подругами. Но училась она отлично, так что я верю, что она хороший специалист. Тебе, Кать, от нее ничего не грозит, кроме двойки за мятый халат. Не бери в голову.
– Она у тебя парня увела? – всплеснула руками Вика. – Вот крыска, и правда!
– Не увела, – с некоторой долей самодовольства сказала Надя, – но попыталась, это да. Он на два курса старше учился, мы еще осенью начали встречаться… – Ее лицо внезапно помрачнело. – И что? Стоило оно того? Да лучше бы она его увела. Тогда я доучилась бы и сама сейчас у вас пары вела, а Светка с погодками мыкалась бы по родственникам, алименты по судам выбивала. Ладно, давайте-ка быстренько в общагу, еще надо ужин приготовить и к зачету по английскому подготовиться. Зачем ветеринарам английский, господи ты боже мой…
Английский Кате вообще не доставлял проблем. Многие студенты, особенно те, кто приехал из отдаленных сел, изначально не могли даже составить простенький рассказ о каникулах. Так что на парах и зачетах они в основном читали вслух тексты из учебника, соревнуясь друг с другом в неправильном произношении и пропуске слов или даже целых предложений.
Зато фармакология, которую вела Елена Алексеевна, была Кате совершенно непонятна. У директрисы было много дел, помимо преподавания, и она часто пропускала собственные занятия. Тогда вся группа сидела и конспектировала учебник, главу за главой. А когда Елена Алексеевна все же приходила, то чаще всего вместо предмета они занимались решением всяких насущных вопросов.
– А когда можно будет писать заявление на материальную помощь?
– В декабре напишете.
– У меня в общежитии матрас плохой, воняет! А Татьяна Федоровна говорит: хороший, не воняет! У нее от старости нос не дышит, а я полночи не сплю, духами все брызгаю!
– Хорошо, после занятий зайдите в деканат, сходим к Татьяне Федоровне и вместе понюхаем матрас.
– А можно мне отпроситься с занятий на три дня? Мне на свадьбу нужно!
– Колесникова, вы выходите замуж уже четвертый раз за этот семестр.
– Мне не на свою! У меня брат женится!
– Опять?
– Другой брат, двоюродный!
– Пусть ваши родители позвонят на мой рабочий телефон, и мы решим этот вопрос. Почему вы не обращаетесь к Светлане Геннадьевне?
Елена Алексеевна обвела студентов взглядом.
Первым решился Мишка Великанов:
– Она злая какая-то, Лен Алексевна! Шипит все время, как проколотая шина. Ты хоть сдохни, а если халат неглаженый или, не знаю, учебник забыл, то на помощь можешь не рассчитывать.
– Да, да, – понеслись выкрики со всех сторон, – не слушает! Никогда не поможет! Бешеная какая-то!
– Так, ну-ка хватит! – строго приказала Елена Алексеевна. – Без оскорблений, пожалуйста. Вы у Светланы Геннадьевны первый опыт кураторства, не судите ее слишком строго. Давайте так: я с ней поговорю, попрошу ее быть к вам помягче и повнимательнее. Но и вы, – директриса повысила голос, – не распускайтесь. В общежитии есть прачечная, если вы до сих пор не в курсе, а в прачечной есть гладильная доска и утюг. Мне бы тоже хотелось видеть у себя на занятиях опрятных студентов. А теперь давайте займемся предметом… Пять минут осталось? Хорошо, тогда домашнее задание – законспектировать седьмую главу и ответить на вопросы для самопроверки.
Очень скоро Катя с удивлением обнаружила, что учеба ей нравится. «Знаменитая певица Чернова» в ее воображении уступила место «ветеринару Черновой», строгой, но доброй и чем-то неуловимо напоминающей Елену Алексеевну. Катя даже жалела, что совсем не похожа на директрису внешне. Иногда она старалась перед зеркалом скопировать ее выражение лица, но ничего не получалось: зеленые глаза карими не сделаешь, а Кате почему-то казалось, что без этого никак. Она с усердием конспектировала главу седьмую, восьмую и девятую, надеясь поразить любимую преподавательницу тягой к знаниям. Заголовки подчеркивала зеленой ручкой, подзаголовки отмечала оранжевыми кружочками – но понимания предмета это, увы, не прибавляло.
Рядом с ней сопела над рефератом по физкультуре Вика. Она едва ли не единственная была освобождена от унылых занятий, на которых студенты под руководством отставного военного бегали по кругу, отжимались и качали пресс: девочки – от скамеечки, мальчики – от пола. Катя физкультуру ненавидела: пыхтела, задыхалась, старалась отсидеться в раздевалке и тщетно пыталась выдумать причину, по которой ей должна была достаться заветная справка. Она твердо решила на каникулах пойти к участковой докторице, бухнуться ей в ноги с протяжным воем и не вставать, пока та не смилостивится и не шлепнет печать на бланке.
Надя физкультуру, наоборот, любила. Все свободное время она проводила на стадионе: бегала, подтягивалась, висела на турнике. В комнате очень скоро появились гантели и коврик для йоги.
– Хочу привести себя в форму, – объясняла она. – Вам не понять, вы не рожали. Хочется снова ощутить радость движения, когда все тело тебя слушается…
А вот Леночке в колледже не нравилось ничего. В начале семестра она еще хоть как-то старалась, промежуточные зачеты сдала, но к середине ноября ее усердие сошло на нет. На парах она теперь дремала или задумчиво черкала что-то на последних страницах тетради. Если ее спрашивали, она вздрагивала и выпрямлялась, будто
