Джим Батчер - Маленькое одолжение

Ударная волна больно двинула меня плечами о бетонный пол. Вспышка ослепила меня, гром оглушил, и на некоторое время весь мир превратился для меня в белое марево. Легкие на пару секунд забыли, что им положено делать, а вот ноги еще трепыхались, пытаясь оторвать меня от земли.

Я как раз начал соображать, кто я и где я, когда новый оглушительный врзыв грянул где-то совсем рядом и швырнул меня обратно на бетон. И еще раз. Я попытался выставить щит, но не видел ничего, кроме желтых пятен, да и энергии для щита не осталось совсем. Это было как если бы я шел, и пол под ногами вдруг даже не провалился, а просто исчез. Собственно, буквально это и произошло секундой спустя, когда я перевалился через спинку скамейки и свалился на пару рядов вниз, больно приложившись по дороге.

Какая-то из оглушенных частей меня сообразила-таки, что я ошибался в своих предположениях. Тесса вовсе не собиралась убирать меня сама. Она просто старалась держать меня оглушенным и дезориентированным на достаточный срок, чтобы успели подтянуться ее люди. Та же часть меня сообразила (еще более запоздало), что я позволил себе втянуться в бой исключительно из-за того, что услышал, что позволил эмоциям возобладать над рассудком — и, похоже, зря.

Что-то выбило посох у меня из руки. Я потянулся за пистолетом, но тут какая-то чудовищная сила швырнула меня на землю, а потом что-то вроде стального рельса сдавило мне шею.

Вспыхнувшие в глазах звезды, наконец, начали гаснуть, позволив мне разглядеть стоявшего надо мной динарианца. Этого я не видел еще ни разу: бесполая, гладкая, выточенная из обсидиана статуя стояла, наступив ногой мне на горло; зеленые глаза светились поверх ярко-голубых человеческих. Вторая тварь, покрытая серыми, пыльными на вид перьями, с пучком серых извивающихся щупалец на месте лица, прижимала мои запястья к земле.

Рядом стояла и, прищурив глаза, вглядывалась куда-то в дальний конец зала Тесса.

— Смотрите, не задушите его, — бросила она. — Он не сможет говорить, если потеряет сознание.

Обсдиановая статуя ослабила давление на мое горло.

— Докладывайте, — приказала Тесса.

— Мы полагаем, Адский Пес прячется в туалетах, — послышался напряженный, резкий женский голос.

— Вы полагаете?

— Вартиэль и Ордиил повержены, а МакКаллен мертв. Они вели поиски там. Выход перекрыт. Бежать из помещения он не мог.

— Их монеты? — спросила Тесса.

— Все у нас, госпожа.

— Спасибо, Розанна. Еще что-нибудь?

— Мы обнаружили Намшиила Колючего, без сознания, смертельно раненого. Место, где он лежит, сильно разрушено.

— Да. И при этом все проделано довольно тихо. Похоже, наши сведения о юном чародее не соответствовали истине.

Кто-то, предположительно сучка-Богомол, пнул меня ногой в ребра. Больно. Впрочем, я все равно ничего не мог с этим поделать, кроме как попытаться вздохнуть.

— Очень хорошо, — сказала Тесса. — Возьмите Магога и Дейрдре и займитесь Адским Псом. Захватите его живым. Сделайте это в ближайшие пять минут.

— Да, госпожа, — проскрежетала Розанна. Что-то, по звуку напоминающее цокот копыт, удалилось от нас в направлении туалетов.

В поле моего зрения снова появилась Тесса, из чудовищного хитинового тела которой торчало очаровательное девичье личико. Она улыбалась.

— Ты храбр во всех отношениях, мальчик. Это очень мило. Мой муж любит видеть такое в своих рекрутах, — она снова лягнула меня в ребра. — Лично меня это бесконечно раздражает. Но я согласна вести себя хорошо, тем более, если нам в будущем предстоит работать вместе. Я дам тебе шанс исправиться. Скажи нам, где девчонка.

— Самому хотелось бы знать, — прохрипел я. — Тогда бы я совершенно осознанно вместо этого посоветовал бы тебе угребывать на хрен.

Она весело, игриво даже рассмеялась и нагнулась, чтобы подергать меня за сломанный нос.

Ладно.

Ух…

— Говорят, мужчине положено дать три шанса сказать «нет», — сообщила она.

— Так побереги нам обоим время и силы, — посоветовал я. — Дважды «нет». Вместе три раза.

— Как тебе угодно, — кивнула Тесса.

Она сунула руку в карман моей ветровки, достала мой револьвер, навела его на мою голову и нажала на курок.

Я успел еще дернуться и подумать: стой, стой, это неправильно!

Ствол полыхнул огнем.

Послышался громкий, очень громкий звук.

Я попробовал прикрыться щитом, но у меня не вышло ничего, абсолютно ничего. Вся магия пропала.

Значит, это чье-то другое заклятие аккуратно изменило траекторию полета пули, направив ее точно в ту покрытую перьями тварь, что держала меня за руки.

В животе у меня похолодело, когда я понял, что произошло.

Должно быть, Ива все это время находилась рядом, тихо сидя на скамейке, надежно укрытая завесой от всего происходящего. Теперь она стояла футах в десяти от нас. Обычная маленькая девочка, только выражение лица очень серьезное — и щеки ее блестели от слез.

— Отойдите от него, — тихо произнесла она. — Все отойдите. Я не позволю вам делать ему больно.

До сих пор мне в голову не приходило никого кроме Кинкейда. Но если подумать, из всех людей, имевших дело с Архивом, я, похоже, один-единственный проявил интерес к ней самой, а не только к заключенным в ней знаниям. Я тоже заботился о ней. Я дал ей имя. Как это ни печально, но факт: я был ближе всего к тому, что девочка могла бы называть своим другом.

Со мной она тоже не могла позволить ничему случиться.

И я только что взял и выдал ее динарианцам.

Тесса откинула голову назад и испустила долгий, торжествующий крик.

Глава ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

— Ива, — произнес я тоном, каким обращаются к детям, не желающим ложиться спать. У меня это получается лучше, чем вы могли бы ожидать — все-таки я не первый день работаю с ученицей. — Прикройся снова завесой и убирайся отсюда.

Тесса еще раз лягнула меня в ребра с силой, достаточной для того, чтобы я на некоторое время задохнулся и утратил дар речи.

— Когда мне захочется узнать твое мнение, Дрезден, — сообщила она, — я прочту это по твоим потрохам.

Ива сделала два шага вперед и сощурила свои голубые детские глаза.

— Повторяю для недостаточно сообразительных, Полония Лартесса. Я не позволю тебе причинять ему боль. Отойди от него.

Взгляд Тессы вдруг недобро сузился.

— Тебе известно мое имя.

— Мне известно о тебе все, Лартесса, — ответила Ива ровным, бесстрастным тоном. — Разумеется, все это записано. В те времена в Фессалониках все записывалось. И убыточная торговля твоего отца. И то, как тебя продали в храм Исиды. Если тебе угодно, я могу построить график расходов и прибыли за твой первый, учебный год в храме до появления Никодимуса. Или могу представить это в виде таблиц, если тебе так будет понятнее. И раскрасить их фломастерами. Я люблю фломастеры.