Pferd im Mantel - Колокола обречённых. Ч.1: Очищение молитвой

— Ну, езжай вон туда, Ваня. — прервал его мысли, указывающий пальцем на проезд между храмом и парком, дед Макар. — Вон к тому кирпичному домику. Он и есть правление.

Машина остановилась рядом с авобусом — «ПАЗиком» с тверскими номерами. Рядом на траве сидело человек десять людей, преимущественно женщин и детей, тихо обсуждая что-то. Левое крыло автобуса и бампер несли следы тарана. Морда была щедро забрызгана кровью и ещё какой-то, весьма не приятной на взгляд, субстанцией. Люди, сидящие вокруг сразу же оживились, увидев покидающих свой вездеход, вооружённых Ивана и Фёдора.

Из открытого окна правления доносился чей-то спор и крики — люди не стеснялись хлёстких матерных выражений.

— Будьте тут пока. — напутствовал друзей староста. — Я внутрь пойду, посмотрю — на месте ли Гриша.

— Ребятки! — подошла, сидевшая до этого с другими беженцами русоволосая женщина с заплаканными глазами. — А вы военные, да?

— Да нет, какие мы военные. — ответил Фёдор. — Мы московские.

— Да что вы! — вспелеснула руками женщина. — А мы-то — с Твери!

— Беженцы? — спросил, закуривая Иван.

— Точно, беженцы! — всхлипнула она. — Вчера, как из Твери выехали. В Рамешки собирались…У меня мама там. А всю семью в Твери зарызли. Горюшко моё!

Люди, сидевшие на траве, стали собираться вокруг друзей. Женщины рассказали, как бежали из Твери, на подвернувшемся в последнюю минуту автобусе. Что творилось в городе в те часы и что видели они по дороге в Рамешки. Пролетев вчера по шоссе Кушалино и не останавливаясь, они стремились добраться в Рамешки засветло — но у судьбы были на них свои планы. Доехав, они попали в самый что ни на есть ад живых мертвецов. Благодаря мастерству водителя — тридцатилетнего рамешковского парня, двигаясь прямо по неупокоенным телам, они попытались вырваться из обречённого городка. Петляя по узким улочкам, заполненным мертвецами, прокололи переднее колесо автобуса. Чудом удалось покинуть город, полный смерти. Ночевали в лесу, пока водитель менял колесо, силы и нервы были на исходе. Ночью на стоянку напали мертвые. Сожрали обоих мужчин, включая водителя. Автобус с беженцами привела в Кушалино та самая женщина, назвавшаяся Лидией Митиной. По профессии она была поварихой…

В самом разгаре этого разговора к правлению запыённый подкатил «УАЗик» со снятым брезентом. Закурив, из машины выбрались трое — двое с косами, в бушлатах и резиновых сапогах и мужик с типичным татарским лицом, одетый в милицейскую форму с сержантскими лычками, с «укоротом» на ремне. Тихо переговарваясь, все трое подошли к друьзьям, прервав разгвор тех с женщинами. Невысокий «мент» подошёл и молча упёрся прямо в рослого Ивана. Посмотрев на него снизу вверх, он сплюнул прямо под ноги. Двое других бродили вокруг, разглядывая «пинц».

«Мент» молча положил руку на по-немецки висящий на коротком ремне автомат Иана, ощупывая его. Иван вопросительно смотрел на наглеца, понимая, что всё же, сила на его стороне, Ивана.

— И чё? — снова сплюнул «мент». — Кто такие? Чё здесь забыли?

Ваня скрипнул зубами, не давая однако воли просившемуся наружу гневу.

— Тебя спросить забыли. — глухо проскрипел Ваня. — Руку убрал. Убрал, я сказал. С сиськой перепутал, земеля?!

— Хуя. — ища поддержки у своих, присвистнул «мент». — Какой лютый-то.

Двое остальных мужиков, невзирая на то, что в руках друзей были самые настоящие армейские автоматы, а может, руководствуясь позывом взять на понт московских «лошков», мужики скривив, как они думали, страшные рожи, встали сзади своего товарища.

— Слышь, масквич! — подал голос один из них. — Мы тут спрашиваем, понял, нет? Пукалки на землю и ключи от рыдвана сюда, пока проблемы не пришли! Мы тут власть теперь, не вкурили?!

— Чё ты тут спрашиваешь-то? — отозвался Фёдор. — Дознаватель, йопт… Лицо-то попроще сделай, таёжный. Спрашивать он с меня решил. Власть, мля. Вот власть где — сюда смотри!!!

Отточенным движением Фёдор вздёрнул и отпустил затвор и скинув АКМ с шеи дал полновесную очередь перед ногами наглецов. Когда первые фонтанчики пыли заплясали перед желающими «спросить», ситуация была уже решена.

— На карачки! — крикнул Иван, подсекая застывшего от неожиданности «мента». Все трое повалились на колени прямо в пыль, причитая и умоляя мужиков «не убивать».

На звук автоматной очереди с соседней улицы как-то очень быстро вылетел «Урал» с коляской, с водителем и её одним мужиком, сидящим за ним. Мотоцикл подлетел к месту происшествия и мужики споро соскочили на землю, стягивая закинутые за спину двустволки. Прямо из окна правления выпрыгнули двое мужиков с «укоротами», а с крыльца, хлопнув дверью посыпались ещё люди, возглавляемые высоким седым и усатым мужиком лет сорока пяти, в камуфляжных штанах — карго, тельняшке с закатанными рукавами и высоких берцах. За ними, прихрамывая, поспешал и Макар Степаныч.

Мужики, приехавшие на «урале» бросились к жующим дорожную пыль «смотрящим» из «УАЗика», чертыхаясь и матерясь, пытаясь помочь неудачливым товарищам подняться на ноги. Двое, сиганувших из окна, взяли на прицел Фёдора с Иваном.

Усатый в тельняшке и ещё трое с ним подошли к ребятам.

— Вы те двое о которых Степаныч говорил? Московские? — сплюнув, спросил усатый осматривая ребят. — Чё за балаган тут устроили? Алпатов моя фамилия. Григорий.

— С нашим полным уважением. Иван Калина. Фёдор Срамнов. — представились друзья.

— Сабиров! — повернулся к мужику в ментовском мундире Алпатов. — Ты всю хуйню замутил? Я что — не предупреждал тебя, Равиль?

— Так Гриш! Мы ж тока подъехали с мужиками, а эти двое… — начал оправдываться чел в «мусорском», но Григорий перебил.

— Короче, Равиль… я тебе последнее предупреждение делаю. Забудь свои ментовские привычки, Равиль. Прекращай к людям цепляться. Ещё раз узнаю о таком…. У меня разговор коротким будет.

Помолчав секунду, вроде как собираясь с мыслями, Григорий добавил:

— Ты, блин, понимаешь хоть на кого ты лапу поднял? Эти парни вдвоём из Москвы припёрли! Кучу мертвяков по пути приговорив. Через Тверь! Ты понимаешь, на кого ты залупнулся, нет? Твоих заслуг всего, что ты мусором участковым работал — и всё!

Сзади, закуривая, к Алпатову подошёл седой как лунь старик в плаще с капюшоном и «сайгой» на плече, возрастом хорошо за шестьдесят.

— А я ещё когда говорил тебе, что он мразь ментовская, Гриша. — промолвил старик и в его глазах загорелись недобрые огоньки. — Сына-то мово, Витьку, кто на войну спровадил? Этот вот. Моя бы воля… ууу.

— Не время старые счёты считать, Степан Политыч. — ответил ему Алпатов. — Будет ещё время, а пока сам знаешь — каждый мужик на счету. Даже такой, как Сабиров.