Стивен Кинг - Доктор Сон

Глаза у Абры вновь засияли:

— Я столько всего узнала. Вот почему мне нужно было с тобой увидеться.

— Например?

— Не о том, где она находится, так далеко я не забиралась, но я нашла… понимаешь, она была у меня в голове, а я — у нее. Мы поменялись, понимаешь? Там кругом были ящики, как в самой большой картотеке на свете, — хотя, наверно, это были именно ящики, потому что так их представляла она. Если бы она увидела в моей голове компьютерные мониторы, я бы тоже видела мониторы.

— И во сколько ящиков ты заглянула?

— В три. Может, четыре. Они называют себя Узлом верных. Почти все они — старики, и они правда как вампиры. Ищут детей вроде меня. Или тебя в детстве, я так думаю. Только не кровь выпивают, а вдыхают то вещество, которое выходит, когда необычные дети умирают. — Абру передернуло от отвращения. — Чем страшнее пытки перед смертью, тем сильнее это вещество. Они называют его паром.

— Оно красное, да? Красное или красновато-розовое?

Дэн был в этом уверен, но Абра нахмурилась и покачала головой:

— Нет, белое. Ослепительно белое облачко. Ни капли красного. И представляешь, они могут сохранять его впрок! То, что не съедают, они загоняют в такие штуки типа термосов. Но им постоянно не хватает. Я как-то видела передачу об акулах. Там говорилось, что акулы находятся в постоянном движении, потому что им вечно не хватает пищи. Я думаю, Узел верных точно такой же. — Она скорчила гримаску. — Ну и гады.

Белое вещество. Не красное, а белое. Это все равно должно быть то, что старая медсестра называла криком, но иного рода. Не потому ли, что его испускали здоровые молодые люди, а не старики, умиравшие от всех известных человечеству болезней? Или потому, что они были «необычными детьми», как сказала Абра? Может, и то, и другое?

Девочка кивала:

— Наверное, и то, и другое.

— Окей. Но сейчас самое главное, что они знают о тебе. Она знает.

— Они боятся, что я могу кому-нибудь о них рассказать, но не особенно.

— Потому что ты всего лишь ребенок, а детям никто не верит.

— Правильно. — Абра сдула прядки со лба. — Момо бы поверила, но она вот-вот умрет. Она переезжает в твой хвостис, Дэн. В хоспис, то есть. Ты же поможешь ей? Если в это время будешь не в Айове?

— Сделаю все, что смогу. Абра… они за тобой придут?

— Наверно, но они придут не потому, что я знаю о них. А потому, что я такая, какая есть.

Теперь, перед лицом неминуемого, ее радость погасла. Абра снова потерла рот, но когда опустила руку, ее губы раздвинулись в злой улыбке.

«А девчонке палец в рот не клади», — подумал Дэн. Он ее понимал. У него самого был такой же взрывной характер, который уже не раз подводил его под монастырь.

— А сама она сюда не заявится. Та сука. Знает, что я теперь ее узнаю и сразу почую, как только она приблизится. Но остались и другие. Если они придут за мной, то уничтожат любого, кто встанет у них на пути.

Абра схватила его руки и сжала их. Это встревожило Дэна, но он не отнял рук. Сейчас ей нужно было дотронуться до кого-нибудь надежного.

— Надо остановить их, пока они не навредили папе или маме, или кому-нибудь из моих друзей. И чтобы они больше не убивали детей.

На миг Дэн уловил в ее мыслях четкую картинку — Абра не транслировала ее, она просто занимала все ее мысли. Это был фотоколлаж. Дети, десятки детей под заголовком «Вы меня видели?». Абра задавалась вопросом, сколько из них были похищены Узлом верных, убиты ради последнего экстрасенсорного «крика» — чудовищного угощения, дававшего жизнь этой банде, — и зарыты в безымянных могилах.

— Ты должен достать эту бейсбольную перчатку. Если она будет у меня, я смогу найти Барри Кита. Точно смогу. А где он, там будут и остальные. Если ты не сможешь их убить, то хоть полиции о них расскажешь. Привези мне перчатку, Дэн, пожалуйста.

— Если она там, где ты говоришь, мы ее привезем. А пока, Абра, ты должна соблюдать осторожность.

— Я буду осторожна, но не думаю, что она снова пролезет мне в голову, — на лице Абры вновь появилась улыбка. Дэн увидел безжалостную воительницу, которой притворялась девочка — Дейенерис или как ее там. — А попробует — пожалеет.

Дэн решил не заострять эту тему. Они и так уже достаточно долго просидели на этой скамейке. Слишком долго, на самом деле.

— Я поставил тебе свою собственную сигнализацию. Если ты в меня заглянешь, то, думаю, поймешь, что это, но мне бы этого не хотелось. Если кто-нибудь еще из Верных полезет в твою голову на экскурсию — не обязательно женщина в шляпе, кто-то другой, — они не смогут обнаружить то, что тебе неизвестно.

— А-а. Ладно.

Дэн видел ее мысли о том, что любой другой гость тоже пожалеет о своем решении, и это пугало его еще больше.

— Только… если придется худо, зови Билли изо всех сил. Поняла?

(да как ты однажды позвал своего друга Дика)

Дэн слегка подскочил на месте. Абра улыбнулась:

— Я не нарочно подсмотрела, просто…

— Понимаю. Только скажи мне еще вот что, перед тем как уйдешь.

— Что?

— Ты действительно получила пятерку за доклад по биологии?

В понедельник без четверти восемь вечера Роза приняла по рации сообщение от Ворона.

— Тебе лучше прийти, — сказал он. — Началось.

Верные молча стояли вокруг трейлера Дедули Флика. Роза (в своем лихо заломленном цилиндре, попиравшем закон всемирного тяготения) прошла сквозь их ряды, остановившись только для того, чтобы приобнять Энди, поднялась по ступенькам, стукнула один раз и вошла. Орех стоял вместе с Большой Мо и Энни Фартук, которым пришлось стать сиделками Дедули. Ворон сидел в изножье кровати. Когда Роза вошла, он встал. В этот вечер Ворон выглядел на свой возраст. Рот окаймляли складки, а в черных волосах проглядывали серебряные нити.

«Нам нужно вдохнуть пар, — подумала Роза. — И когда все закончится, мы так и сделаем».

Теперь Дедуля Флик схлопывался быстро: растворялся, вновь обретал плоть и опять растворялся. Но раз за разом периоды растворения становились все дольше, а плоти возвращалось все меньше. Роза видела, что Дедуля полностью осознает происходящее. Его глаза были расширены от ужаса; тело корчилось от боли, которую причиняли происходящие в нем перемены. Где-то в глубине души Розе всегда хотелось верить в бессмертие Верных. Да, раз лет в пятьдесят или сто кто-то умирал — как тупой голландец-верзила по прозвищу Ганс-Зашибу, убитый в Арканзасе поваленной ураганом линией электропередач вскоре после окончания Второй мировой, или утонувшая Кэти Заплатка, или Томми Грузовик — но это были исключения. Как правило, в своей гибели несчастные должны были винить собственную безалаберность. Вот во что Роза всегда верила прежде. Теперь она поняла, что была ничуть не умнее лоховских детишек, веривших в Санта-Клауса и Пасхального Кролика.