Джонатан Кэрролл - Стеклянный суп

Время шло, пока она думала и вспоминала о нем, и вдруг услышала его голос совсем близко.

— Я тебе рассказывал когда-нибудь о бабочке Синий Морфо?

Хотя при звуке знакомого голоса ей захотелось завопить от восторга, она сдержалась и, закрыв глаза, одними губами проговорила «нет». Она никогда раньше не слышала о такой бабочке. Она надеялась и молилась, чтобы он заговорил опять и тем подтвердил ее догадку.

— Когда-то у меня был один экземпляр в рамке, вон на той стене висел, но потом я его продал. Семь дюймов размах крыльев, Изабелла. Представляешь? Изумительно!

Не в силах больше ждать, она открыла глаза и увидела Петраса, сидевшего на полу лицом к ней. Положив локти на разведенные колени, он улыбался своей щербатой улыбкой. Даже коричневые рабочие ботинки, которые он так любил, и те были на нем.

— Внешняя сторона крыльев Синего Морфо цвета электрик, яркого и насыщенного. Такую синеву невозможно даже вообразить, если никогда ее не видел. Но я люблю их не только за это. Есть и вторая причина, и она-то, я думаю, сможет тебе сейчас помочь.

Оттого что фальшивый Броксимон ростом был от горшка два вершка, ему приходилось поднимать голову, чтобы заглянуть в витрину. Поэтому он первым увидел одну из трех больших синих бабочек, порхавших по пустому магазину Петраса Урбсиса. Потом откуда ни возьмись появилась вторая, за ней третья. Некоторое время он глядел на них с детским изумлением. Странно было видеть, как эти роскошные бабочки порхают по магазину, странно и неуместно. Особенно потому, что они то появлялись, то исчезали. Смотришь — они тут, а потом хоп! — и нету. А потом снова тут. И как это они умудряются, прямо на виду?

Он показал их Лени, но на нее это, кажется, не произвело впечатления. У нее было другое на уме. Сначала она заглянула в магазин и увидела Изабеллу, которая сидела в углу на корточках и возилась со старым телефоном. Когда она заглянула во второй раз, Изабелла сидела в той же позе и разговаривала с Петрасом Урбсисом.

— Почему в этом магазине синие бабочки?

Лени так напряженно старалась разглядеть, что еще происходит в «этом магазине», что еле слышно пробормотала: «Не знаю». Она не видела ничего, кроме Петраса и Изабеллы, которые сосредоточенно наблюдали за бабочками. При этом старик указывал на них обеими руками, точно что-то объяснял про них Изабелле.

Так оно и было. До того как Синие Морфо влетели в комнату, Петрас объяснял ей различия между мимикрией и камуфляжем в животном царстве. Изабелла сначала подумала, какое это отношение имеет к тому, что происходит сейчас с нами, но промолчала и продолжала слушать. Скоро она уже слушала с интересом, который перерос в удовольствие, как это бывало и раньше во время ее визитов к Петрасу. Он был прирожденным учителем. Его заразительный энтузиазм делал интересными такие вещи, на которые она сама и за тысячу лет не обратила бы внимания, если бы он не заговорил и не рассказал о них. Если он находил что-то увлекательным, он изо всех сил старался сделать так, чтобы и вы с ним согласились.

Бабочки возникли из ниоткуда и оказались поразительными, как и говорил о них Петрас. Изабелле хотелось поговорить о них, задать вопросы, но он велел ей просто понаблюдать за ними сначала, а уж потом спрашивать. Она послушалась и заметила то же, что Броксимон, — казалось, бабочки то появляются, то исчезают, перелетая из света в тень и обратно. И происходило это не в одном каком-то месте. Она не могла понять, как это получается, и была заинтригована этой тайной.

Она наблюдала за бабочками, а Петрас наблюдал за ней. Он надеялся, что она сумеет прийти к верным выводам сама, ну а нет, так он ей все равно расскажет. Но лучше бы ей было додуматься самой. Чем больше она поймет сама, тем легче ей будет обнаружить и пустить в дело свой скрытый резерв, когда понадобится.

Однажды она зашла к нему в магазин, когда он расправлялся с огромным куском торта из кондитерской напротив. Торт был липкий, и он ел с таким удовольствием, что крошки и кусочки шоколада пристали к его губам в нескольких местах. Ни слова не говоря, она открыла сумочку, вытащила бумажный носовой платок и подала ему.

Петрас взял платок, но отложил его в сторонку, пока не кончил есть, перепачкавшись при этом еще больше. И только когда от торта не осталось ни крошки, он удовлетворенно вздохнул и взялся за платок.

— В этом разница между нами, Изабелла. Ты видишь крошку и хочешь ее смахнуть. А я верю в то, что всякий человек должен жить так, как старик, который ест шоколадный торт. Ведь для него в жизни не осталось уже ничего, кроме этого восхитительного сладкого вкуса во рту. Потому-то он и наслаждается им больше, чем ты, нисколько не заботясь о том, как выглядит.

Теперь, разговаривая с ним, она вспомнила тот случай и сказала, что старается посмотреть на этих бабочек так же, как он тогда ел шоколадный торт. Петрас усмехнулся, но промолчал. Она поднялась с пола и перешла в ту часть комнаты, которую бабочки облюбовали в тот момент для своих воздушных па.

Снаружи Лени наблюдала за ними через стекло витрины и еще больше недоумевала, что делать дальше. Петрас наблюдал тоже, по-прежнему ничего не говоря. И только Броксимон безразлично повернулся к витрине спиной и смотрел на проезжающие мимо машины.

Три бабочки, похоже, не возражали против присутствия Изабеллы, даже когда она подошла совсем близко и начала переходить с места на место, стараясь рассмотреть их под разными углами.

— У них шизофренические крылья.

Петрас сменил позу.

— Что ты имеешь в виду?

— Сверху синие, а снизу черные. Так, по крайней мере, кажется.

— И зачем это им, как ты думаешь?

Она продолжала смотреть на бабочек.

— Не знаю.

— Посмотри, что происходит с ними, когда они перелетают со света в тень. Но для этого лучше сесть и смотреть снизу.

То в тени, то на свету бабочки ныряли и плясали, кружились и играли друг с другом в прятки.

— Они исчезают. Они исчезают, когда вылетают на свет.

— Нет, просто оттуда, где ты сидишь, так кажется. На самом деле они никуда не деваются, просто ты на мгновение теряешь их из виду. Такой у них камуфляж, Изабелла. Помнишь, что я рассказывал тебе о мимикрии и камуфляже? Это и есть их способ выжить.

Она поглядела на Петраса:

— Поэтому изнанки крыльев у них черные? Чтобы никто не разглядел их снизу?

— Ненадолго, всего на миг, — поправил он ее, — ровно столько, чтобы хватило времени скрыться. Но помни — только с изнанки их крылья черные. Сверху они синие; ярчайшего синего цвета. Для врагов они темные, для остального мира — синие.

Глядя на старый телефон, Изабелла поняла: она может вызвать Петраса из своей памяти, как до этого вызвала фальшивого Броксимона, но с одним отличием. Броксимона она вызвала нечаянно, создав его из собственного страха, слабости и нужды. Петрас, наоборот, был полностью осознанным творением, продуктом любви и доверия лучшим воспоминаниям о друге. И его она привела сюда в помощь себе.