Стивен Кинг - Бессонница

— Правыми? Я что-то не улавливаю.

— Недостаточно того, что женщина может зайти туда и избавиться от маленькой назойливой рыбешки, растущей внутри ее, когда она захочет; защитники выбора жаждут поставить в споре точку. В глубине души они хотят, чтобы люди вроде Дэна Дальтона признали, что «китобои» правы, а этого никогда не будет. Скорее арабы и евреи решат, что воевали зря, и сложат оружие. Я поддерживаю право женщины сделать аборт, если она действительно в этом нуждается, но от защитников выбора, жаждущих быть святее римского папы, меня блевать тянет. На мой взгляд, они просто новые пуритане, убежденные, что, если ты не думаешь так, как они, ты попадешь в ад… Только, по их версии, это такое местечко, где по радио передают лишь народную музыку, а жрать дают только жареных цыплят.

— У вас это получается как-то очень недобро.

— Попробуйте посидеть три месяца на пороховой бочке, и посмотрим, как вы запоете. Скажите мне… Как по-вашему, воткнул бы Пикеринг вчера вам нож под мышку, если бы не «Женское попечение», «Друзья жизни» и Сюзан оставь-мою-святую-пуську-в-покое Дэй?

Ральф сделал вид, что серьезно обдумывает этот вопрос, но на самом деле он внимательно наблюдал за аурой Джона Лейдекера. Та была здорового темно-синего цвета, но по краям обрамлена быстро поднимающимся зеленым свечением. Ральфа интересовали именно края; ему казалось, он знает, что они означают.

В конце концов он сказал:

— Нет. Я думаю, нет.

— Я тоже. Вас ранило на войне, которая уже предрешена, Ральф, и вы — не последний. Но если вы сходите к «китобоям» — или к Сюзан Дэй, — и расстегнете рубашку, и скажете: «Это отчасти и ваша вина, так возьмите на себя вашу часть», — они всплеснут руками и скажут: «О нет, Господи, нет же, нам так жаль, что тебя ранили, Ральф, мы, защитники китов, питаем отвращение к насилию, но это не наша вина, мы обязаны не дать закрыть «Женское попечение», мы должны возводить баррикады из мужчин и женщин, и если для этого нужна капля чьей-то крови, то быть по сему». Но дело вовсе не в «Женском попечении», и именно это достает меня со страшной силой. Дело в…

— …абортах?

— Черт подери, да нет же! Право на аборт никто не отменял и не отменит в Мэне и в Дерри независимо от того, что скажет Сюзан Дэй в Общественном центре в пятницу вечером. Дело в том, чья команда — лучшая. В том, на чьей стороне Бог. В том, кто прав. Как бы я хотел, чтобы они просто спели «Мы чемпионы», а потом пошли и все надрались.

Ральф откинул голову и расхохотался. Лейдекер засмеялся вместе с ним.

— Итак, они просто задницы, — закончил он, пожимая плечами. — Но они наши задницы. Думаете, шутка? Я не шучу. «Женское попечение», «Друзья жизни», «Защита тела», «Хлеб насущный»… Все они — наши задницы. Задницы Дерри, и я на самом деле ничего не имею против того, чтобы охранять нас от нас самих. Я эту работу выбирал и ради этого продолжаю заниматься ею. Но вы должны простить мне мое бешенство от того, что меня заарканили охранять какую-то долговязую американскую красотку из Нью-Йорка, которая собирается залететь сюда, произнести зажигательную речь, а потом убраться, унося с собой еще парочку пресс-релизов и достаточно материала для главы пятой ее новой книжки… Глядя нам в глаза, она будет болтать о том, какое мы прелестное маленькое сообщество на зеленой травке, а когда вернется в свой особняк на Парк-авеню, станет рассказывать подружкам, как до сих пор никаким шампунем не может смыть со своих волос вонь от наших бумажных фабрик. Она баба, и этим все сказано… И если нам повезет, вся эта катавасия утихнет без жертв и без серьезных увечий.

Ральф уже не сомневался в том, что означают эти зеленоватые крапинки.

— Но вы боитесь, так? — спросил он.

Лейдекер удивленно взглянул на него:

— Заметно, да?

— Только чуть-чуть, — сказал Ральф и подумал: «Только в вашей ауре, Джон, а больше нигде. Только в вашей ауре».

— Ага, боюсь. В личном плане я боюсь провалить задание, в котором нет ни единого плюса, способного компенсировать все, что только может пойти наперекосяк. В профессиональном плане я боюсь, что с ней может что-то случиться во время моего дежурства. Наконец, в общественном плане я просто черт знает в каком ужасе от того, что случится, если произойдет столкновение и джинн вырвется из бутылки… Еще кофе, Ральф?

— Я пас. В любом случае мне уже скоро надо идти. Что будет с Пикерингом?

На самом деле его не особо беспокоила судьба Чарли Пикеринга, но здоровенный полицейский, наверное, счел бы странным, если бы он спросил про Мэй Лочер до того, как поинтересовался Пикерингом. И возможно, что-то бы заподозрил.

— Стив Андерсон — помощник окружного прокурора, который допрашивал вас, — и назначенный судом защитник Пикеринга, наверное, уже торгуются, пока мы с вами тут болтаем. Парень Пикеринга будет утверждать, что сумеет добиться для своего клиента — кстати, одна мысль, что Чарли Пикеринг может быть хоть чьим-то клиентом, давит мне на мозги — обвинения в нападении второй степени. Андерсон скажет, что пришла пора взяться за Пикеринга как следует и что он пойдет по покушению на убийство. Адвокат Пикеринга сделает вид, что поражен, и завтра ваш дружок будет обвинен в нападении первой степени со смертельным оружием и начнется судебное расследование. Потом, по всей видимости, в декабре, а скорее всего в начале будущего года, вас вызовут в качестве главного свидетеля.

— Залог?

— Вероятно, будет и залог — в пределах сорока тысяч долларов. Отпустить могут под десять процентов, если на остальное можно наложить лапу в случае побега, но у Чарли Пикеринга нет ни дома, ни машины, ни даже наручных часов «Таймекс». В конечном итоге он, похоже, отправится снова в Джанипер-Хилл, но на самом деле суть игры не в этом. На этот раз мы сумеем убрать его со сцены на вполне приличный срок, а с такими, как Чарли, в этом и состоит главная задача.

— Есть хоть какой-то шанс на то, что «Друзья жизни» могут внести за него залог?

— Не-а. Эд Дипно ошивался с ним большую часть прошлой недели — пили кофе вдвоем в «Бэйджел-шоп». Полагаю, Эд читал ему краткий курс про Центурионов и Бубнового короля…

— Эд называл его Малиновым королем…

— Пусть так, — махнув рукой, согласился Лейдекер. — Но, как я себе представляю, главным образом он объяснял, какая вы правая рука дьявола и как лишь смышленый, храбрый и целеустремленный парень вроде Чарли Пикеринга может убрать вас со сцены.

— В вашем изложении он выглядит расчетливым мудаком, — пробормотал Ральф. Он вспомнил того Эда Дипно, с которым играл в шахматы еще до того, как заболела Кэролайн. Тот Эд был интеллигентным, вежливым, цивилизованным человеком с огромным запасом доброты. Ральф все еще никак не мог совместить прежнего Эда с тем, которого впервые увидал в июле 1992-го. Последнего он мысленно назвал тогда «петух Эд».