Стивен Кинг - Доктор Сон

Саббатха ханти, лодсам ханти, каханна ризоне ханти: слова, которые были древними уже в те дни, когда Узел верных кочевал по Европе, торгуя побрякушками и брикетами торфа. Они, наверное, были древними и в первые годы жизни Вавилона. Девчонка сильна, но Верные — всемогущи, и Роза не ожидала никаких проблем. Девчонка будет спать, а Роза — ступать тихо и осторожно, собирая информацию и закладывая в разум соплячки внушения, словно небольшие заряды взрывчатки. Это будет не просто червь — целый клубок червей. Некоторых девчонка обнаружит и уничтожит.

Других — нет.

В тот вечер, покончив с уроками, Абра проговорила по телефону с мамой почти сорок пять минут. Разговор проходил на двух уровнях. На первом они обсуждали будущую неделю в школе, костюм Абры на грядущий Хэллоуин и то, как прошел ее день. Они обсуждали планы по перевозке Момо на север в хоспис Фрейзера (который Абра в мыслях по-прежнему называла «хвостис»). Люси рассказала Абре о текущем состоянии Момо — «вообще говоря, довольно неплохое, учитывая все обстоятельства».

На другом уровне Абра слышала, как Люси сердится на себя за то, что каким-то образом подвела свою бабушку. Она слышала правду о Момо — что ей страшно, что она одурманена лекарствами, что ее мучают бесконечные боли. Абра пыталась посылать матери успокаивающие мысли: «все хорошо, мам», «мы любим тебя, мам» и «пока могла, ты делала все, что в твоих силах». Ей хотелось верить, что хотя бы некоторые из них достигли цели, но в глубине души она понимала, что это не так. Абра обладала многими способностями — из тех, что одновременно прекрасны и пугающи, — но влияние на эмоциональное настроение собеседника в их число никогда не входило.

А Дэн бы смог? Наверное, да. Ей казалось, что он использует частичку своего сияния, чтобы помогать людям в хвостисе. Если это действительно правда, он мог бы помочь Момо, когда ее туда привезут. Было бы здорово.

Абра спустилась вниз. На ней была розовая фланелевая пижама, которую Момо подарила ей на прошлое Рождество. Отец пил пиво и смотрел матч «Ред сокс». Она звонко поцеловала его в нос (отец всегда твердил, что терпеть этого не может, но Абра знала, что он лукавит) и сказала, что идет спать.

— Ля домашка эст готоффа, мадмуазель?

— Да, папуля, хотя «домашка» по-французски — это «девуар».

— Буду знать, буду знать. Как там мама? Спрашиваю, потому что ты дала мне с ней поговорить полторы минуты, а потом выхватила трубку.

— Нормально. — Абра понимала, что говорит правду, а еще понимала, что «нормально» — понятие относительное. Она сделала несколько шагов, потом обернулась.

— Она сказала, что Момо похожа на стеклянную статуэтку. — Мама так не говорила, во всяком случае вслух, но думала об этом. — Она сказала, что мы все такие.

Дэйв выключил звук телевизора.

— Ну, наверное, она права, только некоторые из нас сделаны из удивительно прочного стекла. Помни, Момо стояла на полке целая и невредимая много, много лет. А теперь иди сюда, Абба-Ду, и обними своего папу. Не знаю, насколько это нужно тебе, но мне точно не повредит.

Двадцатью минутами позже она лежала в постели. На комоде горел ночник в виде Винни-Пуха — ее старый друг еще с младенчества. Абра поискала Дэна и нашла его в комнате отдыха с паззлами, журналами, столиком для пинг-понга и большим телевизором на стене. Он играл в карты с постояльцами хвостиса.

(ты уже говорил с доктором Джоном?)

(да послезавтра мы выдвигаемся в Айову)

Эта мысль сопровождалась схематичным рисунком старого биплана. Внутри сидели два пилота в старомодных летных шлемах, шарфах и очках. Эта картинка заставила Абру улыбнуться.

(если мы привезем тебе)

Изображение бейсбольной перчатки. Не той, что носил бейсбольный мальчик, но Абра поняла, о чем речь.

(ты не психанешь?)

(нет)

Она должна держать себя в руках. Будет жутко, конечно, прикасаться к перчатке мертвого мальчика, но она должна это сделать.

В комнате отдыха «Ривингтона-1» мистер Брэддок смотрел на Дэна с тем одновременно осуждающим и слегка озадаченным видом, на который способны лишь дряхлые старики на грани маразма.

— Ты сбросишь карты, Дэнни, или так и будешь пялиться в угол, пока лед на полюсах не растает?

(спокойной ночи Абра)

(спокойной ночи Дэн и пожелай от меня спокойной ночи Тони)

— Дэнни? — мистер Брэддок постучал разбухшими костяшками по столу. — Вызываю Дэнни Торранса, прием.

(не забудь поставить ту штуку)

— Тук-тук, Дэнни, — сказала Кора Уиллингем.

Дэн посмотрел на них.

— Я уже ходил или еще нет?

Мистер Брэддок, глядя на Кору, закатил глаза. Кора ответила ему тем же.

— И дочки говорят мне, что это я съехала с катушек, — сказала она.

Абра поставила будильник на айпаде не только потому, что завтра нужно было вставать в школу, но и потому, что пришел ее черед делать завтрак: в плане значилась яичница с грибами, перцем и сыром «Монтерей Джек». Но Дэн говорил о другом. Она закрыла глаза, наморщила лоб и сконцентрировалась. Одна рука выбралась из-под одеяла и принялась тереть губы. Ей предстояла сложная работа, но результат должен был того стоить.

Сигнализация — это хорошо, но если женщина в шляпе придет за ней, лучше поставить ловушку.

Минут через пять морщины на лбу Абры разгладились, а ладонь оставила губы в покое. Девочка повернулась на бок и подтянула одеяло к подбородку. Она представила себя в полном воинском доспехе верхом на белом жеребце и заснула. Мистер Пух смотрел на нее с комода, как и все всегда с тех пор, как ей исполнилось четыре, мягко освещая слабым светом левую щеку. Только эта щека и волосы оставались неукрытыми.

Во сне Абра скакала по бескрайним полям под светом четырех миллиардов звезд.

Роза медитировала до половины второго ночи. Остальные Верные (кроме Энни Фартук и Большой Мо, которые ухаживали за Дедулей Фликом) крепко спали, и она решила, что время пришло. В одной руке она зажала распечатанную фотографию малоприметного центра городка Эннистон, другой держала канистру. Пара в ней оставалось совсем чуть-чуть, но Роза не сомневалась, что этого хватит. Она положила пальцы на клапан, приготовившись его открыть.

«Мы — Узел верных, испытанный временем: саббатха ханти».

«Мы — избранные: лодсам ханти».

«Мы — счастливцы: каханна ризоне ханти».

— Возьми же это и употреби во благо, Рози-малышка, — произнесла она.

Роза повернула клапан и из канистры вырвалась слабая струйка пара. Она вдохнула ее и откинулась на подушку, позволив канистре выскользнуть из рук и упасть с мягким стуком на ковер. Роза поднесла фотографию центральной улицы Эннистона к глазам. Возникло ощущение, что рука куда-то ускользает, а вместе с ней и снимок. Недалеко от Мэйн-стрит — возможно, на узкой улочке под названием Ричланд-корт — жила маленькая девочка. Сейчас она крепко спит, но где-то в глубине ее разума притаилась Роза Шляпница. Она предполагала, что девочка не знает, как выглядит Роза — как и сама Роза не знает, как выглядит девочка… во всяком случае, пока. Тем не менее, девчонка в курсе, каково это — ощущать Розу. А еще она знала, на что вчера Роза смотрела в супермаркете. Ее маркер, ее точка входа.