Алексей Атеев - Карты Люцифера

– Ну, вот, – переведя дыхание, удовлетворенно произнес Трофим Петрович, – избавился от этого клеща. Понравилось вам? – обратился он к зрителям. – А вы знаете, товарищи, что, вызывая Люцифера, ему нужно принести жертву. Теперь таковая имеется. Дарю ее вам. – Он поднял с пола крохотное тельце и швырнул его в толпу. – Получите!

С визгом и воплями сатанисты бросились прочь, а Трофим Петрович смотрел им вслед и хохотал.

Глава 17

ДЕМОНИЗМ В СТРАНЕ СОВЕТОВ

Вопреки часто встречающемуся мнению, колдовство, эта созидаемая в течение двух веков настоящая церковь, поклоняющаяся Князю тьмы, вовсе не величественный обломок Средневековья, не случайно уцелевшее мрачное строение, постепенно подтачиваемое Возрождением, а новое явление, навязчивая идея, оригинальное порождение именно этой эпохи, причем порождение, обусловленное множеством факторов.

Только тут Артем заметил: в зале творится что-то неладное. Вспыхнул стоявший у стены диванчик, следом полыхнула штора, закрывающая окно. Видимо, одна из свечей, в панике брошенная кем-то из присутствующих, закатилась под диванчик, но не погасла. Она-то и стала причиной пожара.

Огонь распространялся чрезвычайно быстро. Загорелись другие шторы, потом занялась сцена. Артем поспешно сбежал вниз. Трофим Петрович уже стоял возле выхода. Он равнодушно глянул на своего спутника.

– Ну что, Артемий, дело сделано. Можно и возвращаться. Ружьишко только подбери.

– А она? – Артем указал в сторону сцены, на которой слабо шевелилась, пытаясь встать, Ладейникова.

– Что она?

– Профессорша ведь жива. Как же ее бросить здесь?

– Вы же видели, она хотела убить меня.

– Пусть так. Но разве можно обрекать ее на такую страшную смерть?

– Ведьм всегда сжигали.

– Но вы же не инквизитор?

Трофим Петрович странно усмехнулся:

– Можете ее спасать, но я вас ждать не собираюсь. Решайте… Возможно, вы испытываете к ней определенные чувства, но сами же рассказывали: она и вас желала отправить на тот свет.

Артем растерянно смотрел то на сцену, то на удаляющуюся спину Трофима Петровича. Наконец он принял решение и бросился к Ладейниковой. Та кое-как приподнялась на локте и немигающе взирала на подступающий к ней огонь. Артем взял профессоршу на руки и понес к выходу.

Когда он выскочил со своей ношей на крыльцо, вокруг не было ни души. Артем изумленно огляделся. При свете двух горевших фонарей он обнаружил, что площадка перед домом абсолютно пуста. Ни машин, ни автобуса не наблюдалось. А ведь после бегства сатанистов прошло от силы минут двадцать. Неужели они сумели так быстро собраться и уехать? Артем вновь начал озираться. Но тщетно. Исчез и Трофим Петрович.

– Опустите меня на землю, – еле слышно попросила Ладейникова. Артем хотел положить профессоршу на холодный мрамор крыльца, но она встала на ноги.

– Как чувствуете себя? – спросил наш герой.

Она пожала плечами, но промолчала.

– Нужно выбираться отсюда, – продолжил Артем, – дом-то горит. – Он в сомнении оглядел ее легкомысленный наряд – рясу. – Вам бы переодеться нужно. Только во что? В дом возвращаться опасно.

Действительно, полыхало на славу. Артем даже не мог предположить, что за столь короткий срок пожар мог набрать такую силу. Создавалось впечатление, что дом набит горючими материалами. Языки пламени полыхали почти во всех окнах первого этажа. Начали лопаться стекла. Огонь добрался и до парадного входа. Даже здесь, на крыльце ощущался жар пламени.

– Все, – сказал Артем, – назад дороги нет.

– Там осталась Манефа…

– Она мертва.

– А достать ее оттуда?..

– Да как можно? Вы же видите, что делается!

Профессорша безучастно кивнула головой.

– Давайте-ка выбираться отсюда.

– Она мне как мать была… – сообщила Ладейникова. – А эта сволочь… Как мать!.. Ну, ничего, знаю, как до него добраться.

– Так вы знакомы с Трофимом Петровичем? – удивился Артем.

– Еще бы… еще бы!..

– Он кто?

– А ты не знаешь? Странно. Я думала, действуете заодно. Собственно, как будто нужно сказать тебе спасибо. Из огня меня вытащил. Ведьму – из костра. – Она хрипло засмеялась. – Случалось на свете и такое… Ничто не ново под луной.

– Как же нам отсюда выбраться? – недоуменно спросил Артем. Он взглянул на часы. – Три. И дождь все идет… Ты хотя бы дорогу отсюда знаешь? Да и вообще, идти сможешь? Треснул он тебя изрядно. И одета как-то не по сезону. Вон даже босая. Тебе не холодно?

– Пепел Манефы жжет мое сердце.[40]

– Послушай, надень мой свитер поверх своей накидки, а на ноги… – Артем задумался – что бы приспособить ей на ноги? – Погоди, я сейчас. – Он вспомнил: когда пробирались с Трофимом Петровичем по заполненному всяким хламом чулану, возле поломанного бюро валялись старые резиновые сапоги. Бегом кинулся вокруг дома. Окна с тыльной стороны были темными. Огонь сюда еще не добрался. За каким из них раздевалась Ладейникова? Кажется, за этим. Если разбить окно? Нет, опасно. Можно порезаться в потемках. Лучше найти сапоги и вернуться к профессорше.

Так он и поступил. Правда, размер обувки оказался не меньше сорок пятого, но выбирать не приходилось.

Когда Артем вернулся, Ладейникова сидела на нижней ступеньке крыльца. Свитер она так и не надела, а положила себе на колени.

– Ну что же, – произнес Артем, – пора, наверное, сматываться отсюда. – Он оглянулся на дом. Огонь уже вырывался из окон второго этажа. Внутри здания слышались какие-то хлопки, слабые взрывы… – Надевай свитер, бахилы, и потопали…

Ладейникова молча исполнила требуемое. Сделала пару шагов. Безразмерная обувь болталась и хлюпала. Она невесело засмеялась:

– «Испанские сапоги».[41]

– Почему испанские? – удивился Артем. – Скорее всего, фабрики «Красный скороход». Выбирать, однако, не приходится. В какую сторону идти?

Она неопределенно махнула рукой:

– Вперед по дороге.

– И долго топать?

– Недалеко отсюда железнодорожная станция. В шесть начинают ходить электрички… Так что, если сесть на первую, часов в восемь будем в Москве. Правда, у меня ни копейки денег… Все в сумочке осталось…

– Это не проблема, – отозвался Артем. – Итак, на станцию.

Шли молча. Время от времени наш герой оглядывался назад, туда, где полыхал Дом творчества. Зарево осветило полнеба. Видимо, рухнула крыша, потому что над пожарищем взметнулся столб искр.

Стояла глубокая ночь. Дождь продолжал слабо моросить, но было не холодно, а, несмотря на сентябрь, всего лишь по-летнему свежо. Ладейникова кое-как ковыляла в своих сапогах. И хотя они шли по асфальту, ноги несчастной профессорши разъезжались, как на льду.