Стивен Кинг - Худеющий

Халлек встал с постели, снял халат с крючка и отправился в ванную. Включил душ, повесил халат на крюк, заметив, что Хейди приобрела себе новый голубой халат, встал на весы. Еще один фунт прибавил в весе. Потом — под душ, долго, тщательно мылся, отмывая как следует каждую частицу своего тела. «Буду теперь следить за своим весом», пообещал себе. «После того, как ее не станет, буду поддерживать себя в форме. Жиреть больше никогда не буду».

Вытерся полотенцем, надел свой халат и остановился перед дверью, разглядывая новый голубой халат Хейди. Пощупал его мягкий искусственный материал. Халат был новым, но выглядел почему-то знакомо.

«Наверное она купила себе такой же, какой у нее когда-то был», подумал он. «Людская изобретательность имеет пределы. В конце концов начинаем повторяться. А потом зацикливаемся на старине».

Хаустон заговорил в его сознании: «Это те, кто ничего не боятся, умирают молодыми».

Хейди: «Ради Боги, Билли, не смотри на меня так! Я этого не вынесу!»

Леда: «Он выглядит теперь как аллигатор… как нечто выползшее из болота в человеческом одеянии».

Хопли: «Ты бродишь тут, думая, что может быть, на этот раз хотя бы победит правосудие… один миг правосудия за всю жизнь полную несправедливостей».

Билли пощупал еще раз голубой нейлон и вдруг в голове возникла страшная мысль. Вспомнил сразу свой сон. Линда в дверях кабинета. Кровоточащая дырка на лице. Этот халат… Он не потому выглядел знакомо, что Хейди когда-то имела такой. Он узнал его, потому что Линда появилась именно в таком.

Билли повернулся и выдвинул ящик тумбочки справа от умывальника. Там лежала гребенка с надписью ЛИНДА на ручке. Черные волосы запутались в зубцах.

Словно во сне он побрел к ее комнате.

«Бродячий бизнес всегда готов уладить такие дела, мой друг… для того он и существует.

Мудак, Уильям, это человек, который не верит тому, что видит».

Билли Халлек открыл дверь в конце коридора и увидел свою дочь. Линда спала в своей постели, закрыв лицо одной рукой. В другой держала любимую игрушку — медвежонка Амоса.

«Нет. О, нет. Нет, нет!»

Он вцепился в дверную раму, раскачиваясь, словно в полусне. Нет, он был кем угодно, только не мудаком, потому что увидел все: ее одежду на спинке кресла, распахнутый настежь чемодан, из которого вывалились ее вещички — джинсы, шорты, блузки, белье. На ручке чемодана этикетка автобусов «Грейхаунд». Увидел и понял еще кое-что. Когда он входил в спальню, роз не было. Линда привезла их матери в знак примирения. Она прибыла пораньше, чтобы помириться с матерью до его приезда.

Старый цыган с гниющим носом: «Тебя не за что винить, говоришь. Ты себе это повторяешь, но толчка не бывает, белый человек из города. Все расплачиваются, даже за те вещи, которых не совершали. Нет толчка судьбы».

Вилл повернулся и побежал к лестнице. Ужас делал ноги непослушными, его шатало из стороны в сторону.

«Нет, не Линда!» — вопил его разум. — «Не Линда! Господи, пожалуйста, — только не она!»

«Каждый расплачивается, белый человек из города, — даже за то, чего не совершал. Потому что в этом все дело».

То, что осталось от пирога, стояло на столе, накрытое салфеткой. Четверть пирога отсутствовала. На столе он увидел сумочку Линды, украшенную пуговицами с изображением звезд рока.

Он подошел к раковине.

Две тарелочки.

Две вилки.

«Они сидели здесь, ели пирог и помирились», — подумал он. — «Когда? Сразу, как только я заснул? Должно быть так».

Халлек услышал смех старого цыгана, и колени его подкосились. Ухватился за стол, чтобы не свалиться.

Когда силы вернулись к нему, он повернулся и пересек кухню. Скрипнула средняя половица.

Пирог снова пульсировал — вверх и вниз, вверх и вниз. От его мерзкой теплоты запотела прозрачная салфетка. Он расслышал слабый хлюпающий звук.

Билли открыл шкафчик, вытащил десертную тарелку, взял нож и вилку.

— Почему бы и нет? — прошептал он и снял полиэтиленовую салфетку с пирога. Теперь пирог стал неподвижен: просто аппетитный пирог с клубникой.

Как сказала Хейди, ему нужны все калории, какие он сможет проглотить.

— Наедайся как следует, — прошептал Билли Халлек и отрезал себе большой кусок цыганского пирога.