Дэннис Крик - Судьба вампира

— Не пытайся его защитить, безумец! Он пришел за моей дочерью, а, значит, и за мной тоже. Но я не отдам ему Анну!

— Я даже не знал, что у меня есть дочь! — воскликнул писатель, тщетно пытаясь сбросить с себя чудовище.

— Ложь! — с ее губ стекала слюна, когти намертво вцепились в полы капюшона. — Ты всегда это знал! Однажды ты уже приезжал за ней!

Тэо посмотрел на писателя. Тот лишь пожал плечами. — Я никогда раньше не был в Менкаре… Взгляд мудреца вернулся к Магде.

— Но тогда у меня получилось спрятать Анну. Теперь же ты решил, что все забылось? Решил, что волен делать все, что тебе заблагорассудится… Опять начал свое темное дело, вернувшись сюда…

— Он думает, что она принадлежит только ему! Он охотился за тобой, Анна! Все это время он охотился за тобой!

— Анна — не твоя дочь, Магда.

— Анна всегда была мне родной дочерью. Всегда! Он не воспитывал ее и ничего не делал ради нее. Почему я должна отдать свою дочь ему?

— Думаю, она сама решит, с кем ей лучше, — Тэо повернулся к девушке. — Кого ты выбираешь, дочь? — закричала Магда.

От человека у нее были только руки и голова. Остальные части тела — волчьи. Волчья шерсть охватывала плечи и спину, местами заходя на лицо. Но пугал не столько ее чудовищный облик, сколько глаза, в которых не было ничего человеческого.

Девушка попятилась назад, закрыв лицо руками. Казалось, она до сих пор не верила в происходящее и то, что творилось здесь и сейчас, было для нее иллюзией.

— Анна, скажи ей, — Тэо коснулся ее плеча.

— Она ничего не решает!

Вдруг девушка шагнула вперед и, раскрыв лицо, указала рукой на писателя.

— Что?! — взревело чудовище. — Что ты делаешь, дочь? Я твоя мать! Ты не ведаешь, что творишь… Кого ты выбираешь?!

— Убей ее, Виктор. Это она укусила тебя, — сказал Тэо голосом судьи, выносящего смертельный приговор.

Волчица зашипела, предчувствуя беду, уперлась задними лапами в пригорок. Человеческие руки потянулись к горлу своей жертвы.

В этот момент писатель обрушил на нее ореховую трость с железным набалдашником. Ее тупой конец вошел во впалую грудь вампира, с хлюпающим звуком пропоров межреберное пространство, и вышел из спины между лопатками.

Магда вскочила с жертвы и встала на задние лапы.

— У тебя не хватит сил, писатель! — полулицо-полуморду исказил звериный оскал. — Все они оставлены там… на берегу озера, — оскал превратился в смех. Мерзкий, заливистый смех ведьмы. С силой вырвав из груди окровавленную трость и отбросив ее в сторону, она повернулась к человеку.

Настало время тебе отправиться в ад, — и, спеша немедленно привести свои слова в исполнение, она бросилась на своего врага.

Но в этот день удача способствовала Виктору Мурсии. Его рука нащупала мокрый клинок, и вместе с ним к нему пришло вдохновение убийства.

— Виктор? — крикнул ему Тэо. — Сосредоточь всю силу на лезвии ножа! Отдай ему всю свою энергию!

Он пятился назад. Она шла на него. Они прошли так несколько метров, но у рощи тополей Виктор вдруг поскользнулся и упал. Зверь тут же налетел на него. У писателя получилось задеть ножом его руку. Разрезав ее вдоль локтевого сустава, он успел воспользоваться одномоментным замешательством Магды и перехватил инициативу.

Собрав остатки воли, он сделал одно сверхусилие и перевернул ее на спину. В следующий момент он уже сидел на ней верхом, прислонив холодный клинок к ее горлу.

— Тебе все равно никогда не быть с ней… — сорвалось с окровавленных губ.

Писатель повернулся к Тэо. Тот кивнул, обозначая последнее и единственно верное решение.

— Подумай… быть может, убивая меня, ты убиваешь сам себя?

— Уже подумал, — одним движением Виктор Мурсия вонзил атам в сердце Магды Фабиански. Она издала предсмертный вздох и поникла у него на груди. Из каверны ее горла донесся сдавленный хрип.

— Волку — волчья смерть, — сказал Тэо, смотря на то, как жизнь покидает тело вампира. Оно стремительно превращалось в человеческое. С лап опадала черная шерсть, сами лапы становились ногами, спина испрямлялась, и вскоре туловище зверя стало туловищем человека.

Из-за спины орнана вышла девушка в бирюзовом платье. Взгляды отца и дочери встретились.

Они стояли около минуты, застыв в неподвижности и смотря друг на друга, словно две статуи, которые могут видеть, но не могут прикоснуться. И никто из них не проронил ни слова до тех пор, пока Виктор не раскрыл объятия (прижать бы к сердцу, поскорее к сердцу!). И Анна подалась вперед, роняя голову ему на грудь.

Следующее, что он почувствовал после того, как обнял свою дочь, было прикосновение теплоты. Он посмотрел в ее глаза. Это были и его глаза тоже.

Менкар/Сезон крови. Свадьба короля

Четверо смельчаков, стоящих на берегу озера в Лунной Бухте, были поглощены беседой. Один из них, высокий мускулистый воин, одетый в кожаный плащ-пончо, внимательно слушал смуглолицего парня с повязкой на лбу и одобрительно кивал.

— Если вы видели Изота, это значит, что и отрубание головы их не убивает. Что же тогда?

— Вот это, — Галба повернулся к поэту, — Люций, покажи.

Поэт достал из-за пазухи серебряный клинок.

— Нож из серебра? — Сатон поднял к свету дорогой предмет и увидел, как в солнечных лучах благородный металл переливается искристым блеском. — Больше похоже на сувенир, чем на оружие.

— Самое что ни на есть оружие, — Люций покосился на свою руку. С того момента, как он перевязал кисть, прошло уже много времени, но марлевая повязка так и не высохла от крови.

— Но это всего лишь один клинок, — Сатон пожал плечамии и вернул оружие поэту. — Им мы не сможем воружить всех желающих. А единственный в городе кузнец не сможет нам помочь. Рафаэль Забинна стал вампиром.

— Достаточно будет этого атама.

— Хм…

— Да, Сатон, нам нужно убить только одного вампира. Его зовут Даниэль. В нем главная движущая сила всего их выводка. Убьем его — иссякнут силы у остальных. И вот тогда мы сможем уничтожить их поодиночке.

Сатон повернулся к Галбе.

— Скажи мне, писарь, почему я должен верить вампиру?

— А разве у тебя есть выбор? Если будешь долго размышлять, верить или нет, нас уже не будет.

— Ну, допустим, ты прав. Но как мы проникнем в театр, минуя стражу?

— Сегодня ночью у нас это получилось. Получится и в следующий раз.

— Верится с трудом. Может, просто перебить всех нечистей на подходе к театру?

— Умно, ничего не скажешь!

— По крайней мере, это смело.

— Здесь смелостью не возьмешь. Нужна хитрость.