Барбара Хэмбли - Князья Преисподней

— Вы идиот, — раздался голос Исидро, когда остальные скрылись вверху, на шаткой лестнице.

Эшер закашлялся и не смог ответить. От боли в боку перед глазами все плыло.

— Как это устанавливается?

— Взрыватель… в середину…

Холодные руки вырвали у него провода. Что ж, кое-кому не надо дышать…

— Поднимайтесь.

— Лидия, — просипел Эшер, — У Цзо… сказали, что она у них…

Исидро витиевато выругался по-испански.

— Ступайте. И, прежде чем взорвать здесь все, прикройте меня от этого сумасшедшего еврея.

Преодолевая головокружение, Эшер полз вверх по перекладинам, уходящим куда-то в темноту. Высоко над головой маячило бледное пятно света. Ощущение было такое, словно он пытается выплыть из черного колодца.

Его схватили за руки, вытянули наверх. Заметив, что Мицуками опустился на колени рядом с подрывной машинкой, Эшер выдохнул: «Подождите», зашатался, взмахнул руками, будто в попытке сохранить равновесие, и упал, отбросив фонарь и машинку куда-то в темноту.

Наступившая тьма была подобна внезапной слепоте. Эшер, ловя ртом воздух, лежал на полу и вслушивался в крики и возню. Значит, Исидро услышал голоса в шахте, покинул защищенное серебряными прутьями убежище и последовал за ними, пользуясь тем, что Иные отвлеклись…

Холодные костлявые пальцы с длинными острыми ногтями, коснувшись запястья, прижали его ладонь к горячему металлу фонаря. Нащупывая спички, Эшер прохрипел:

— Я нашел его, — и снова зашелся в кашле, который буквально выворачивал его наизнанку.

При первом же проблеске огня Мицуками схватил машинку и нажал на рычаг.

Глубоко под ними всколыхнулась земля. Из шахты вырвались густые клубы пыли, закрывая свет фонаря и заполняя небольшую пещеру, обтесанные стены которой покрывали столбцы буддийских текстов, выбитых в камне.

Грохот затих, и наступила тишина. Карлебах подковылял к краю шахты и опустился на колени, молитвенно сложив искалеченные руки. Цзян, стоявший рядом с фонарем, видимо, догадался, что именно произошло в галерее; одну худую руку он положил на плечо старого ученого, а второй нарисовал в воздухе благословляющий знак.

Исидро бесследно исчез.

27

«Наверное, я снова заснула в лазарете».

Ноги мерзли, несмотря на тяжелые поношенные ботинки, которые ее подруга Анна прислала ей после того, как Лидия ушла из дома (они были настолько большими, что их приходилось надевать на обмотки). Корсет врезался в тело, от обычного в больнице запаха хлороформа раскалывалась голова. Лидии нравилось, когда в Рэдклиффской больнице дежурил доктор Партон, потому что он относился к ней так же, как к санитарам-мужчинам и понимал, что она не только учится, ходит на лекции и посещает практику, но и дает уроки студентам из других колледжей. Прочие врачи уверились, что им удастся изгнать эту «бакалавршу» (как они ее окрестили) из мужского медицинского круга, свалив на нее самую отвратительную работу. Поэтому ей не раз случалось засыпать в укромных уголках больницы.

Ей снилось, что она замужем за Эдмундом Вудривом.

Снилось, что она навеки связана с ним, что он вынудил ее бросить работу, и теперь она занята только тем, что принимает гостей и наносит визиты родственникам, с которыми ведет бесконечные разговоры ни о чем…

Во сне она хотела, чтобы он умер.

И кто-то заколол его прямо у нее на глазах…

Господи, это был не сон!

Лидия проснулась. В тусклом вечернем свете, пробивающемся сквозь закрытые ставни, виднелись крашеные стропила. Она лежала на ковре. Повернув голову, она рассмотрела очертания массивной китайской кровати, больше похожей на комнатку из деревянных панелей, от которых пахло кедром и пылью. Ковер лежал на голых досках, вокруг витал запах сырости и гнили.

«Ковер», — вяло подумала Лидия. В фойе стояли рабочие со свернутыми коврами. Наверное, именно так ее и вынесли из гостиницы — завернув в ковер, как Клеопатру. И тело несчастного мистера Вудрива вынесли точно так же. Лидия содрогнулась, снова вспомнив его последний взгляд. Элен и миссис Пиллей не знают, что ее похитили. Они решат, что она ушла куда-то с Вудривом.

Лидия пошевелилась, и поблизости что-то зашуршало и завозилось. Крысы. Она резко села, потянулась за ридикюлем, в котором лежал футляр с очками, и тут же поняла, что ничего не найдет. Деньги она тоже держала в ридикюле, и человек, который руководил переноской ковров, скорее всего, забрал его, сочтя частью платы. Торопливо ощупав себя, Лидия обнаружила, что с шеи и запястий исчезли серебряные цепочки. Камея, сережки и гагатовое ожерелье (непременный атрибут траурного костюма) тоже были украдены. Она задрала юбки, нащупала небольшой сверток, по-прежнему прицепленный к нижнему краю корсета, и мысленно поблагодарила Джейми, который настоял на том, чтобы она никогда не выходила из дому без отмычек, даже на прогулку с Мирандой.

Но если дверь заперта снаружи на щеколду, отмычки не помогут.

В комнате становилось темно. Неподалеку, у стены, скреблась крыса. Лидия подавила панику, нахлынувшую, стоило ей только представить эти крохотные, розовые, отвратительные лапки. Учитывая стоявшее в комнате зловоние, не приходилось удивляться, что здесь водятся крысы. Наверное, где-то поблизости есть навозная куча или помойная яма…

Нет. Это имение госпожи Цзо.

При этой догадке она внутренне похолодела. Сюда ее принес Хобарт. Он работает на Цзо. Конечно же, они шантажировали его, потому что знают о его проделках. Наверное, это тот самый флигель, о котором рассказывал Джейми. В котором держат двух молодых людей… в прошлом людей.

Лидия поднялась на ноги. Без очков она не могла различить крыс, но если грызуны и были в комнате, то сидели неподвижно, затаившись в сумерках. Она подобрала юбки выше колен и почти наощупь двинулась к окну. Толстые деревянные ставни были заперты изнутри на задвижку, но когда Лидия открыла ее и попыталась распахнуть створки, снаружи мягко звякнул навесной замок. Черт.

Джейми, только не вздумай совершить какую-нибудь глупость!

На двери была только внутренняя задвижка. Комната, по всей видимости, служила спальней и соединялась с другим, более просторным помещением с закрытыми и запертыми на замок ставнями. Стоило Лидии войти туда, как у нее из-под ног шмыгнули крысы. Чердак в Уиллоби-корт кишел грызунами, потому что и ее мать, и мачеха терпеть не могли кошек, и нянюшка часто грозилась, что запрет ее там. Запах в большой комнате ощущался сильнее. Он был знаком Лидии по ее работе в лондонской благотворительной больнице. Запах гниющей плоти и человеческих испражнений.