Рэй Брэдбери - Октябрьская страна (сборник)

Теперь голос Анны снова звучал сонно и тихо:

– А потом… Пролетели дни, и на улицах перестал греметь гром. Прекратился дождь. Кончился дождливый сезон. В туннелях с потолка больше не капает. Вода спадает. – Казалось, она была этим огорчена и расстроена. – Река вытекла в океан. Мужчина и женщина чувствуют, что вода мало-помалу опускает их на пол. И вот они внизу. – Анна плавно положила руки на колени и с грустью посмотрела на них. – Через их ноги уходит жизнь, которую им принесла вода. Сейчас вода, утекая, укладывает их на пол, рядом друг с другом, и туннели высыхают. И они лежат там. Наверху во всем мире уже светит солнце. А они спят в темноте – до следующего раза. До следующего дождя.

Теперь руки ее лежали на коленях ладонями вверх.

– Милый мужчина, прелестная женщина, – пробормотала Анна. Склонила голову к себе на ладони и крепко закрыла глаза.

Потом вдруг выпрямилась в своем кресле и зло посмотрела на сестру.

– А ты знаешь, кто этот мужчина? – с горечью воскликнула она.

Джулиет не ответила. Вот уже минут пять она, пораженная происходящим, затаив дыхание, наблюдала за сестрой. Ее губы побледнели и приоткрылись.

Анна почти закричала:

– Этот мужчина – Фрэнк, вот кто он! А женщина – я!

– Анна!

– Да, это Фрэнк, там, внизу!

– Но Фрэнка нет уже несколько лет, и, конечно, Анна, он не там!

Теперь Анна говорила, не обращаясь ни к кому в отдельности, но как бы сразу ко всем – к Джулиет, к окну, к стене, к улице.

– Бедный Фрэнк. – Она заплакала. – Я знаю, он ушел именно туда. Он не мог больше оставаться нигде в этом мире! Его мать отняла у него весь мир! Он увидел водосток и понял, какое это прекрасное и укромное место. Ах, бедный Фрэнк. И несчастная, бедная я! Никого у меня нет, кроме сестры. Ах, Джулиет, ну почему я не удержала Фрэнка, пока он еще был здесь? Почему я не дралась, чтобы отвоевать его у матери?

– Прекрати сейчас же, ты слышишь, сию же минуту!

Анна, беззвучно всхлипывая, отошла в угол около окна. Через несколько минут она услышала голос Джулиет:

– Ну, ты закончила?

– Что?

– Если ты успокоилась, помоги мне закончить вот это, а то у меня что-то не получается.

Анна подняла голову и подошла к сестре.

– Что нужно сделать? – спросила она.

– Вот здесь и здесь, – показала ей Джулиет.

– Хорошо, – кивнула Анна, взяла скатерть и села у окна.

Ее пальцы проворно управлялись с иголкой и ниткой, время от времени она смотрела в окно на непрекращающийся дождь и видела, как темно стало теперь на улице и в комнате, как трудно уже разглядеть круглую чугунную крышку водостока. За окном в черных сумерках различались только редкие вспышки и какие-то отблески. Вот молния прорезала небо, разорвав паутину дождя…

Прошло с полчаса. На другом конце гостиной Джулиет откинулась в кресле, сняла очки, положила их рядом на столик, прикрыла глаза и задремала. Секунд через тридцать она вдруг услышала, что входная дверь громко хлопнула, до нее донеслись шум ветра и стук удаляющихся шагов – сначала по дорожке, а потом вниз по темной улице.

– Что? – спросила Джулиет, привстав в кресле и нащупывая свои очки. – Кто там? Анна, к нам приходил кто-нибудь? – Она поглядела на пустое кресло у окна, где сидела сестра. – Анна! – крикнула Джулиет. Она вскочила и выбежала в прихожую.

Дверь была распахнута, и сквозь ее проем прихожая наполнялась чудесной мглой моросящего дождя.

– Она просто вышла на минутку, – сказала Джулиет, стоя на пороге и вглядываясь в сырую черноту. – Она сейчас вернется. Ведь ты сейчас вернешься, Анна, дорогая моя? Анна, сестренка, отвечай, ты же обязательно вернешься сейчас?

Где-то на улице открылась и с грохотом захлопнулась крышка водостока.

Всю ночь на улице что-то шептал дождь, падая на закрытую чугунную крышку.

День возвращения

– Они идут, – с закрытыми глазами произнесла лежащая на кровати Сеси.

– Где они? – воскликнул Тимоти, еще не войдя в комнату.

– Одни над Европой, другие над Азией, некоторые – над Островами, иные – над Южной Америкой, – сказала Сеси, по-прежнему не открывая глаз. Ее длинные ресницы слегка подрагивали.

Тимоти вошел в обитую простыми досками чердачную комнату:

– А кто там?

– Дядя Эйнар, и дядя Фрай, и кузен Вильям, и еще я вижу Фрульду, и Хелгара, и тетю Моргиану, и кузину Вивиану, и еще дядю Йохана! Они очень быстро приближаются к нам!

– Они прямо в небе? – воскликнул Тимоти и заморгал небольшими серыми глазами.

Он стоял возле кровати сестры и выглядел не старше своих четырнадцати лет. На улице бушевал ветер, дом был погружен в темноту и освещался только звездами.

– Они приходят сквозь воздух и путешествуют по земле – кому как удобнее, – произнесла Сеси сквозь сон, не пошевелившись на кровати; она вглядывалась в себя и сообщала то, что видела: – Вот волкоподобное существо, бредет вдоль реки по отмели, над водопадом; свет звезд искрится в его шерсти. Я вижу коричневый дубовый листок, летящий высоко в небе. Я вижу небольшую летучую мышь. Я вижу множество других, пробегающих по макушкам деревьев и проскальзывающих сквозь ветви кроны; и все они идут сюда!

– Они успеют к следующей ночи? – Тимоти вцепился в край простыни. Паук на своей ниточке раскачивался подобно черному маятнику, словно танцуя. Он наклонился к сестре. – Ко Дню возвращения?!

– Да-да, Тимоти, – кивнула Сеси и словно бы оцепенела. – Не спрашивай меня больше. Уходи. Дай мне побыть в любимых местах.

– Спасибо, Сеси, – сказал он и поспешил в свою комнату. Быстро застелил кровать – проснулся он недавно, на закате, и, едва на небе высыпали звезды, отправился к Сеси, чтобы поделиться с ней предвкушением праздника. А теперь она спала, и так тихо, что из ее комнаты не доносилось ни звука. Пока Тимоти умывался, паучок оплел его тонкую шею серебряным лассо.

– Паук, ты только представь, завтрашняя ночь – это канун Всех святых!

Тимоти вытер лицо и взглянул в зеркало. Оно было единственным во всем доме, такую уступку его хворям сделала мать. Ох, если бы он не был таким болезненным! Раскрыв рот, он увидел жалкие, несоразмерные зубы, которыми наделила его природа. Покатые, мелкие и тусклые зернышки кукурузы. Настроение сразу ухудшилось.

Было уже совершенно темно, и Тимоти зажег свечу. Чувствовал он себя совершенно вымотанным, под глазами – синяки. Прошедшую неделю вся семья жила на старинный лад. Днем спали, а с закатом поднимались и брались за дела.

– Паук, со мной что-то совсем не так, – тихо сказал он маленькому созданию. – Я даже днем, как остальные, спать не могу.

Он взял подсвечник. Ох, ему бы крепкие челюсти, с резцами, как стальные шины! Или сильные руки. Или острый ум. Или хотя бы умение отправлять на свободу свое сознание, как Сеси. Увы, он был не самым удачливым созданием. Он даже вздрогнул и поднес свечу ближе к себе – боялся темноты. Братья над ним потешаются. Байон, Леонард и Сэм. Смеются, что спит он в постели. С Сеси – по-другому, для нее постель как инструмент, необходимый, чтобы посылать свое сознание на охоту. А Тимоти, разве он спит, подобно другим, в чудесном полированном ящике? Нет! Мать позволяет ему иметь собственную комнату, кровать, даже зеркало. Ничего удивительного, что вся семья относится к нему как к своему несчастью. Если бы только крылья прорезались сквозь лопатки… Он задрал рубашку, через плечо глянул в зеркало. Нет. Никаких шансов.