Стивен Кинг - Почти как «Бьюик»

Джордж захлопнул дверцу и повернулся ко мне.

— Нам придется иметь дело с его адвокатом.

— Кошмар, — ответил я.

Женщина чем-то ткнула мне в руку. Я повернулся и увидел, что это уголок закатанного в пластик водительского удостоверения.

— Вот. — Она смотрела на меня. А мгновением позже склонилась над сумочкой, чтобы на этот раз достать из нее пару бумажных салфеток. Но мне хватило времени, чтобы решить, что она трезвая. С мертвой душой, но трезвая.

— Патрульный Джейкобю, водитель утверждает, что регистрационный талон в кабине пикапа.

— Да, он у меня.

Мы с Джорджем встретились у заднего бампера пикапа с этими идиотскими наклейками «Я ДЕЛАЮ ТО, ЧТО ШЕПЧУТ МНЕ ТИХИЕ ГОЛОСА» и «Я ЕМ АМИШЕЙ», и я протянул ему регистрационный талон.

— Она подтвердит? — шепотом спросил он.

— Нет.

— Уверен?

— Более чем.

— Попытайся, — и Джордж вернулся к патрульной машине. Мой школьный «приятель» начал орать на него, как только Джордж всунулся в окно водительской дверцы, чтобы взять микрофон. Джордж его проигнорировал, натянул шнур на полную длину — что разговаривать, стоя на солнце. — База, это Шестой, как слышите?

Я подошел к открытой дверце кабины пикапа. Женщина затушила окурок в переполненной пепельнице, закурила новую сигарету. Рука с ней вновь заходила вверх-вниз. Из-под упавших на лицо волос вырывались клубы дыма.

— Мисс Маккракен, мы собираемся отвезти мистера Липпи в расположение части, патрульного взвода Д, на холме. Мы бы хотели, чтобы вы тоже поехали туда.

Она покачала головой и пустила в ход бумажную салфетку. Наклонялась к ней, вместо того чтобы поднести к лицу, отчего завеса волос становилась плотнее. Рука с сигаретой теперь лежала на колене, от нее поднималась струйка дыма.

— Мы бы хотели, чтобы вы тоже поехали, мисс Маккракен. — Я говорил как можно мягче, стараясь дать понять, что разговор этот останется между нами. Следуя рекомендациям психиатров и специалистов по семейной терапии, но что они понимают? Я ненавижу этих сволочей, и это чистая правда. Они — типичные представители среднего класса, от них пахнет лаком для волос и дезодорантом, и они твердят нам о рукоприкладстве в семьях и заниженной самооценке, хотя сами понятия не имеют о таких местах, как округ Лассбург, вышедший в тираж, когда закончился уголь, а потом повторивший этот маневр, когда сталь начали закупать в Японии и Китае. Разве такая женщина, как Сандра Маккракен, хоть раз в жизни сталкивалась с душевной теплотой, заботой, просьбой, не сопровождаемой угрозой? Может, в далеком детстве, но не в последнее время.

Вот если бы я схватил ее за волосы, развернул к себе, чтобы она смотрела мне в глаза, и закричал: "ТЫ ПОЕДЕШЬ! ТЫ ПОЕДЕШЬ И НАПИШЕШЬ ЖАЛОБУ, ОБВИНИВ ЕГО В НАНЕСЕНИИ ТЕЛЕСНЫХ ПОВРЕЖДЕНИЙ! ТЫ ПОЕДЕШЬ, ЧЕРТОВА ИЗБИТАЯ СУЧКА! ПАРШИВАЯ ДАВАЛКА! ВОТ КТО ТЫ! ГРЕБАНАЯ ПОТАСКУХА!" результат мог бы быть иным. Могло сработать. С ними надо говорить на их языке. Но психиатры и знатоки семейных отношений не хотят об этом и слышать. Не хотят верить, что есть язык, отличный от того, на котором говорят они.

Она опять покачала головой. Не посмотрев на меня. Курила и не смотрела на меня.

— Мы бы хотели, чтобы вы поехали туда и подписали протокол, в котором будет указано, что мистер Липпи вас избил. Вы должны это сделать, знаете ли. Мы, мой напарник и я, это видели, мы ехали следом за вами.

— Я ничего не должна, — ответила она, — и вы меня не заставите. — Она по-прежнему укрывалась за грязными темными волосами, но говорила тем не менее твердо и уверенно. Знала, что мы не можем заставить ее выдвинуть обвинение, потому что не раз попадала в подобную ситуацию.

— И как долго вы собираетесь это терпеть? — спросил я.

Нет ответа. Голова опущена. Лицо спрятано. Так, должно быть, она опускала голову и прятала лицо в двенадцать лет, когда учительница задавала ей трудный вопрос или когда другие девчонки смеялись над ней, потому что грудь у нее начала расти раньше, чем у них, и она этого стыдилась. Для этого девочки и отращивали волосы, чтобы прятаться за ними. Но эти знания не добавляли мне терпения. Наоборот. Потому что в этом мире человек должен уметь постоять за себя. Особенно если заступиться за тебя некому.

— Сандра.

Она чуть передернула плечами, когда я назвал ее по имени, а не по фамилии. Не больше того. Господи, как же они меня злили. Так легко сдавались. Словно птички, которые не могли подняться в воздух.

— Сандра, посмотри на меня.

Она не хотела, но я знал, что посмотрит. Привыкла делать, что говорили мужчины. По жизни теперь делала только то, что говорили ей мужчины.

— Поверни голову и посмотри на меня.

Голову она повернула, но продолжала смотреть под ноги.

Большую часть крови стереть с лица ей не удалось. Лицо мне понравилось. Симпатичное. И не выглядела она такой дурой, как можно было подумать, глядя на ее поведение.

Но, видать, ей хотелось быть дурой.

— Я бы хотела поехать домой. — Голос маленького ребенка. — У меня кровотечение, и мне надо умыться и переодеться.

— Да, я вижу. А что случилось? Ударилась об дверь?

Готов спорить, так и было.

— Совершенно верно. Об дверь. — В ее лице не читалось воинственности. Она не собиралась есть амишей, как ее бой-френд. Просто ждала, когда все закончится. Придорожная болтовня — не реальная жизнь. Получать по морде — вот это реальная жизнь. Заглатывать сопли, кровь и слезы, словно сироп от кашля, — вот это реальная жизнь. — Я шла по коридору в туалет, а Брай, я не знала, что он там, как раз выходил, вот и ударил меня дверью…

— И долго это будет продолжаться, Сандра?

— Продолжаться что?

— Долго ты собираешься жрать его дерьмо?

Ее глаза чуть раскрылись. И все.

— Пока он не выбьет тебе все зубы?

— Я бы хотела поехать домой.

— Если я наведу справки в больнице Стэтлера, сколько раз я найду там твою фамилию? Ты ведь часто натыкаешься на двери, не так ли?

— Почему бы вам не оставить меня в покое? Я-то вас не трогаю.

— Пока он не проломит тебе голову? Пока не оторвет задницу?

— Я хочу поехать домой, патрульный.

Мне хочется сказать: «Вот тут я понял, что проиграл», — но не собираюсь лгать. Никакой игры и не было. Она бы так и сидела в кабине до скончания веков, а я мог разозлиться до такой степени, что потерял бы контроль над собой. И нажил себе неприятности. Например, ударил бы ее.

Потому что мне хотелось ее ударить. Если б я ее ударил, она бы поняла, что говорит с человеком.

Я достал из кармана коробочку из-под карточной колоды, в которой держал визитки. Просмотрел их, нашел нужную.