Валерий Иванов-Смоленский - Последнее искушение дьявола, или Маргарита и Мастер

— Нет. Я хочу лишь взглянуть. Быстрее, черт возьми, я спешу.

Следователь никуда не спешил, он страшился своей догадке и не хотел оттягивать мучительного времени встречи с ней.

Старший сержант подобрался, полистал другую толстую книгу, вытащил связку ключей из висевшего на стене шкафчика и торопливо засеменил по узкому коридору, по обеим сторонам которого выстроились одинаковые железные двери со встроенными замками, ведущие в складские секции.

— Так, — дежурный сличил номер на двери секции с номером на ключе, — это находится здесь.

Он открыл дверь и включил освещение. Мимо лежащих на стеллажах, опечатанных мешков и ящиков, Бармин поспешил к дальней стене, где, прямо на полу, беспорядочными рядами, друг на друге, стояли картины и иконы в простых, золоченных и серебряных рамах и окладах.

Он стал перебирать их, переставляя в стороны.

Не то. Не то. Не то…

Вот. Тяжелая большая икона, или картина, Бармин в этом не разбирался, в деревянной раме, старого, на вид, дерева, красноватого цвета. Она была покрыта толстым слоем пыли. Он торопливо стер пыль рукавом гимнастерки с лица, изображенного на ней мужчины.

С картины на него скорбно смотрел лик человека, упорно именующего себя на допросах Иисусом из Назарета. Непослушными пальцами Бармин развернул бирку эксперта-искусствоведа, определявшего принадлежность и ценность картины.

«Иисус Христос — Спаситель человеческий. Авт. Лукас Кранах Старший. Около перв. пол. 16 века. Бесценна. Эксп. Ю. В. Нефедов».

Пол поехал в сторону, картина, вывалившись из разом ослабевших рук, с глухим стуком ударилась о деревянный пол. Бармин схватился руками за стойки стеллажа, к глазам подступила тьма.

— Что с вами, товарищ старший майор? — откуда-то издалека донесся испуганный голос сопровождающего…

Глава тридцатая

2.9. Генрих Ягода. Он же Енурих Иегуда из Вифлеема

Переступая через высокий порог, Бармин зацепился сапогом за уголок ковра и чуть не чертыхнулся, но прикусил язык — в обширном помещении приемной со скудной мебелью находились еще два человека. За столом, уставленным разнокалиберными, но лишь двух цветов — слоновой кости и черным, телефонами на простом стуле сидел человек в синей коверкотовой гимнастерке с петлицами старшего майора госбезопасности. Рядом за приставным столиком быстро стрекотал на пишущей машинке капитан со знаками различия танкиста.

Оба мельком взглянули на вошедшего. Второй продолжил свое занятие, изредка посматривая на лежащий рядом печатный текст, испещренный пометками, сделанными красным карандашом. Заметив взгляд старшего майора в сторону перепечатываемой бумаги, он прекратил стучать по клавишам, перевернул бумагу тыльной стороной кверху и уставился на следователя немигающим взглядом.

Тот, хотя и привычный к острым неожиданным ситуациям, все же смутился и неловко, демонстративно отвел глаза в сторону.

— Бармин? — спросил первый. И получив утвердительный ответ, снял трубку черного телефона без наборного диска и просто сказал в него фамилию вошедшего.

— Проходите, Вас ждут, он положил трубку на место.

Старший майор взялся за бронзовую ручку двери и толкнул ее, машинально, отметив висевшую на ней блестящую латунную табличку со строгой гравировкой: Народный комиссар СССР и внизу большими буквами: ЯГОДА ГЕНРИХ ГРИГОРЬЕВИЧ.

Уже с порога он отдал честь сидевшему в глубине громадного кабинета небольшого роста человеку с большими золотыми звездами в петлицах. Сразу бросались в глаза большой выпуклый лоб с залысинами и черные, раздвоенной щеточкой, усы.

— Товарищ Генеральный комиссар государственной безопасности, — начал вошедший, — старший…

Но Ягода, подняв правую руку, махнул ладонью вниз, останавливая стандартное представление, и той же рукой указал на стул с прямой спинкой, стоящий в ряду таких же, в начале длинного стола для совещаний, покрытого зеленым сукном.

— Что Вы можете сказать о личности человека, в отношении которого Вами проводится расследование, — отрывистые рубленые слова сразу настроили следователя на привычное четкое изложение сути дела.

— Неизвестный, задержанный без одежды и документов в Марьиной Роще, допрошен мною трижды… — докладывая наркому, Бармин автоматически фиксировал всю обстановку кабинета.

Прямо над высоким черным кожаным креслом, в котором сидел Ягода, висел большой портрет Сталина. Вождь смотрел строго, с мудрым прищуром внимательных глаз и, казалось, слегка усмехался в усы.

Справа над плечом наркома, ниже и правее портрета Сталина в простой деревянной рамке висело исполненное крупными черными буквами Постановление ЦИК и СНК Союза ССР, текст которого гласил:

1. Установить звание — Генеральный комиссар государственной безопасности.

2. Присвоить звание Генеральный комиссар государственной безопасности тов. Ягоде Генриху Григорьевичу, Народному Комиссару Внутренних Дел Союза ССР.

На противоположной от Бармина стене висела громадная картина художника Б. Иогансона «Сталин и Ягода на строительстве Беломорско-Балтийского канала». Вождь шел в центре в военной шинели, без знаков различия и военной, немного приплюснутой, фуражке со звездочкой. Правая рука засунута за борт шинели, лицо умное и сосредоточенное. По его левую руку находился улыбающийся Ягода, также в форме, но еще старой — ОГПУ. Немного сзади и справа шел Молотов в черном пальто, черной круглой шляпе, в галстуке и в очках, он что-то говорил. За ним следовал Ворошилов в военной форме, он полуобернулся в сторону стройки. Задним фоном служил огромный шлюз с темной водой внизу, но еще недостроенный.

В наркомате шептались, что картина была написана заранее, задолго до посещения Сталиным великой стройки, а вместо Ворошилова был изображен нарком путей сообщения Лазарь Каганович, которого пришлось замазать.

За спиной Бармина на стене висела очень большая и подробная политическая карта Советского Союза. Кроме мебели и ковра больше в кабинете ничего не было.

… полагаю, что его религиозные воззрения носят антисоветский характер. По картотекам и спецучетам не числится. В преступной деятельности не замечен, — закончил доклад следователь.

— Как же, — добродушно улыбнулся Ягода, но в голосе его зазвучал металл, — а контрреволюционная агитация и пропаганда, вы же сами сказали об антисоветской направленности его воззрений.