Эгис Румит - Песня для Корби

— Классные музыканты, — повторил Ник. — И как мы будем играть?

— Да он забудет, — отмахнулся Комар. — В зал мы действительно не пойдем, а что мы там делаем, ему плевать.

Музыка зазвучала громче. Потом они свернули в боковой коридор, и она снова начала отдаляться. Горели тусклые лампы, вдоль стен извивались нарисованные руки и лица. И Корби охватило странное предчувствие.

Глава 25. Упущенное звено

В помещениях клуба было жарко; витали запахи табака, электричества и старой мебели. В полутьме расходящихся коридоров фосфорически мерцали зеленым и голубым призрачные лица. Своими искаженными чертами они охватывали рамы нарисованных окон, за которыми открывался вид на фантастический черно-желтый город с дождливыми ночными улицами, полными темных пешеходов в плащах и шляпах. Поверх безумных рисунков кто-то повесил фотографии в рамках: дети и подростки из школы современной музыки.

— Странное место, — сказал Ник.

— Рыжей бы здесь понравилось, — заметил Ара.

— Она же рокер, — ответил Корби. — Здесь бы понравилось всем «Зеленым Созданиям».

— Кто это? — поинтересовался Комар.

— Местная группа из нашего района, — объяснил Ара.

— Значит, вы в теме? — спросил Комар.

— Рыжая, их ударник — моя девушка, — ответил Ара.

— А ты? — Комар глянул на Ника.

— Слушаю металл, — лаконично сообщил Ник.

— Слушает металл, — с выражением повторил Комар.

Ник не ответил. Он странным, пристальным и одновременно рассеянным взглядом скользил по настенным граффити. Корби подумал, что с ним что-то не в порядке, но спросить не успел.

— Сюда, — позвал Комар.

Он толкнул одну из дверей, и четверо подростков оказались в маленьком зале. Его стены и потолок были закрыты металлическими сетками, из-под которых торчала дранка звукоизоляции, по углам висели серые кубы колонок. Горели красноватые лампы. В их свете сверкала сталью и бронзой ударная установка. На составленных вместе стульях светился огоньками запутавшийся в проводах микшерный пульт.

В центре помещения на коленях стоял огромный парень с чуть ли не полуметровым зеленым хайром над головой и возился, выстраивая гирлянду из гитарных педалей. В кресле рядом с микшерным пультом сидел мальчишка с дредами. Он помахал вошедшим рукой. Комар к нему подошел.

— Это кто? — спросил мальчишка.

— Они не будут арендовать инструменты, — ответил Комар. — Мы просто посидим, хорошо?

— Лады, — согласился мальчишка. — Добро. Чувствуйте себя как дома.

Комар вывел Корби и его друзей обратно в коридор. Они пошли назад, потом повернули в какую-то другую сторону.

— А он кто? — поинтересовался Корби.

— Этого чела зовут Главный, — ответил Комар. — Он как бы никто, но об аренде инструментов договариваются с ним.

Он провел друзей в пустую комнату. У стены стоял стол, на нем горела настольная лампа. В круг ее света попадала мятая ученическая тетрадь, обрывок гитарной струны, пачка сигарет и пустая бутылка из-под пива. Дальше начинался полумрак, в котором угадывались очертания ударной установки.

— Вот здесь я и музицирую, — как бы отвечая на невысказанный вопрос, сообщил Комар. — На этих двух крошках.

Он показал в угол, справа от входа в комнату. Там на подставках стояли две гитары. Ник присел на корточки рядом с ними. Его лицо скрывала полутьма.

— Там за барабанами пиво, — добавил Комар. — Можете брать.

— Хорошо, — согласился Корби. Он запрокинул голову и посмотрел вверх. Здесь был высокий потолок, под которым шли какие-то трубы и технические перекрытия.

— А можно посидеть за установкой? — спросил Ара.

— Да, вперед, — ответил Комар. — Она все равно говенная. Ею здесь почти никто не пользуется.

Он плюхнулся в большое раздолбанное кресло, открыл рюкзак Ары и начал придирчиво изучать свою одежду. Корби медленно двинулся вдоль стены. Она была затянута драпом, под которым угадывалась металлическая сетка, такая же, как и в зале, где был Главный.

Ник прижал, а потом отпустил струны гитары. Та еле слышно тренькнула. Корби охватило странное чувство, что он уже был здесь, чувствовал эту душную смесь запахов, видел этот свет, эти стены с рисунками, эти инструменты. У него начала слабо болеть голова. Он подумал, что это от духоты и усталости, но больше всего от того, что он не знает, что делать дальше. Он обернулся и осторожно взглянул на своих друзей.

Ара сидел за ударной установкой, но не барабанил. Лицо Ника тонуло в полумраке, только блестели глаза. Он со странным вниманием рассматривал гитары. Одна была красная с треугольной декой, другая — черная с обтекаемой декой, изгибающейся у основания грифа двумя вершинами-полумесяцами. Под струны на ее гриф кто-то наклеил вырезанные из бумаги желтые осенние листочки.

Корби поймал себя на том, что вместе со слабой головной болью к нему в голову пришел странный туман. «Надо сосредоточиться, — через силу подумал он. — Скоро они спросят меня о том, что мы будем делать дальше. И что я им отвечу?».

Из задумчивости его вывел нервный возглас Комара.

— Чья это кровь? — поинтересовался тот.

Корби обернулся. На лице Комара застыла брезгливая гримаса. Двумя пальцами он держал окровавленный Анин нож.

— Моя, — ответил Корби.

— Ага, — нервно усмехнулся Комар. — Судя по виду ножа, она вытекла вся, и я говорю с призраком.

— Я порезал только пальцы на руке, — возразил Корби. Он показал Комару тыльную сторону своей ладони. Через подушечки его пальцев шла кривая полоса запекшейся крови.

— Естественное следствие ношения ножа в кармане лезвием вверх, — добавил Корби. — Извини, если испачкал твои джинсы.

— Почти не испачкал, — сказал Комар.

— Ты ходил с ножом? — спросил Ара.

— Да, — подтвердил Корби. — Какое-то время мне казалось, что он может понадобиться.

— Ты думал, что тебя прирежут, как твоего дедушку? — уточнил Комар.

— И это тоже.

— Знаешь, я думал, что ты не приедешь, — сказал Комар. — Я даже был в этом уверен.

Он нервно покачивал в руке один из своих кроссовок.

— И знаешь что еще? — поинтересовался он.

Корби сел за стол напротив него. Он чувствовал, как Ара и Ник слушают их разговор.

— Нет, — признался он.

— Мне было довольно спокойно, — сообщил Комар. — В смысле, я не парился. Сказал себе, что никогда не увижу свои гребаные вещи и никогда не увижу этого гребаного засранца, и мне стало спокойно.

Корби молчал. Комар бросил кроссовок на пол. Звук падения вышел глухим и слабым, потонул в ватной тишине звукопоглощающих стен.