Николай Норд - Избранник Ада

Он был выполнен на плоской, гладкой доске, размером с развернутую тетрадь, и висел на, подпирающей свод, бамбуковой стойке, находящейся в задней части хижины как раз напротив входа в нее.

Я поежился: первое впечатление было таким, будто Бог смотрит на меня не с портрета, а из распахнутого окошка, откуда лучился самостоятельный свет – так живо было его изображение. Мне предстал совсем не иконный лик Господа, не унылый и печальный, а ободряюще улыбающийся земной человек. Его волнистые темно-русые волосы спускались до плеч, светло-карие глаза, в густых, девичьих ресницах, на загорелом, до темной бронзы, лице, исторгали всесильную жажду жизни человека, которому известно, что на роду ему отпущено не так уж и много времени в земной его юдоли. А крупный, слегка раздвоенный мясистый нос, лишавшей его всякой божественности, казалось, должен был бы принадлежать не всесильному Богу, а какому-нибудь шеф-повару в дорогом ресторане. И это совершенно его очеловечивало, делало, как бы, своим.

В то же время, я не осмеливался подойти к портрету вплотную. Казалось, он сам не подпускал меня к себе слишком близко, словно между нами образовался какой-то невидимый барьер, вроде упругой воздушной подушки, и следил за всеми моими перемещениями в хижине.

Пообвыкнув к изображению, словно к живому свидетелю, я осмотрелся.

Пол в хижине был земляной, утрамбованный до каменной твердости, а сама обстановка, если так можно выразиться, была чересчур уж спартанская. Справа от меня лежал полосатый, вроде, тюремного, тюфяк, из прорех которого пучками торчала сухая морская трава. В его головах был положен свернутый валик войлочного одеяла. С левой стороны портрета стоял мольберт, а около него, на своеобразной приступочке, лежала палитра и тюбики различных красок с кистями. Еще левее, у стены, расположился колченогий, дощатый стол и, задвинутая под него, некрашеная табуретка. На самом столе стоял простой глиняный кувшин и такая же кружка без ручки. Рядом лежал золотой тубус.

Я выдвинул табуретку, сел, открыл тубус и вытащил из нее папирусный свиток. Когда я взял его в руки, меня охватила некая дрожь, будто я прикасаюсь к запретной тайне, ценою в саму Жизнь или Смерть. От волнения, я налил себе вина и выпил больше половины кружки. По вкусу оно напоминало саперави, но растеклось внутри меня наподобие лекарственного бальзама, придав мне душевное спокойствие. Потом я развернул папирус и начал читать. Странная вязь букв, написанная справа налево, оказалась для меня понятна, будто я видел надписи на родном языке. Передо мной лежало Евангелие от Иуды. И я прочел его.

Евангелие это состояло из двух частей, но в первой части ничего особенного я не прочел, оно в общих чертах повторяло Евангелия от Марка, Луки, Матфея и Иоанна. А вот вторая часть его оказалась особенной. Я почти дословно привожу его ниже.

ЕВАНГЕЛИЕ ОТ ИУДЫ

Мир вам! Я, Иуда Симонов из Кариота, составил это Евангелие незадолго перед смертью своей, на которую назначил меня Господь мой Иисус Христос. И, прежде повешения своего, я вручу сии записи в руки римского центуриона Гая Кассия Лонгина, который определит их на тайное хранение до Конца Мира, как наказал мне Господь мой Иисус. Обрекая себя на вечные муки и вечный позор, на милость Господа и верное слово Его уповаю! Верни мне, проклятому всеми, честь мою в Конце Мира и оправдай, как обещал.

Евангелие сие состоит из двух частей. В первой части я собралсколько запомнил, все тайные слова, которые говорил нам, апостолам Своим, Господь наш Иисус из Назарета. Во второй части я описал слова Господа, которые Он сказал одному только мне, и поведаю о тех событиях, которые тайно от других [апостолов] имели место быть между Господом моим, Иисусом Христом, и мною, преданным рабом Его.

ЧАСТЬ II

1. Было сие за девять дней до Пасхи, когда Господь и мы, апостолы его, пребывали на постое в Ефраиме в доме одного благочестивого эллина, имя которого было Филипп. И обратился ко мне Иисус: Иуда, Иуда, приди ко мне, расчеши мне волосы [Мои]. И взял я гребень костяной и стал расчесывать волосы Господа моего, которые были светлы и густы и волнисты, как барханы в пустыне. И сказал Господь: Иуда, час Мой, отведенный Мне Отцом Моим, скоро наступит. Я избрал тебя [одного] из всех, я доверил тебе нашу казну, поелику верю тебе больше [всех] и ты самый честный слуга и ученик Мой из всех двенадцати. Ты один, Иуда мой, не отказался принять на себя вековой позор за Меня и вековое проклятие, а все [остальные] отказались. Истинна ли любовь их ко мне? И не передумал ли ты, Иуда, любимый ученик мой? Готов ли ты принять на себя позор мира всего [за Меня]? И сказал я: ради Тебя на все готов я, Господи. Разве не видишь, Господи, что готов не только себя, а мать свою, как и Авраам, прародитель наш, сына [своего] отдать на заклание. Ибо у меня больше нет никого [из родных]. Была бы Тебе только польза [от этого].

И сказал Иисус: люди будут злословить тебя, и умрешь ты смертью позорною, но прежде Я буду злословить тебя перед апостолами. Готов ли ты, Иуда, брат мой, пострадать за славу Мою? И сказал я: готов, Господи, почему Ты спрашиваешь меня, если видишь преданность мою и, что люблю тебя больше чем родителей своих? И почему ты называешь братом меня, недостойного, который ничтожен даже следов ног твоих в пыли? И сказал Господь: потому что муки, которые ты примешь [за Меня], будут бо́льшими, чем муки, которые приму Я за весь мир. Я плачу о тебе, мой любимый Иуда! Горе Мне! Но без тебя, не будет Меня вечного, так определил Отец Мой, не Я. Не Я веду тебя на стезю страданий. И страдания твои будут длиться из века в век. Сможешь ли ты простить Меня и Отца моего? И сказал я: почему Ты спрашиваешь меня, Господи, Ты видишь, что за Тебя я поступлюсь даже матерью [своей], ибо никого у меня больше нет. Люблю я безмерно несчастную мать свою, хоть и была [она] блудницей, и посему не знаю я отца моего. В жены за меня никто не идет, поелику безобразен я ликом и болезнен. Был я воином [раньше] Господи, и получил свои увечья в римском легионе, когда сражался за Цезаря. Череп мой раскроен на части и сложен потом [назад] и глаз мой от этого один слепой и с бельмом. Кому я нужен, Господи?

И сказал Господь: Мне ты нужен [Иуда], и увечья твои предопределены были Отцом Моим, дабы прибился ты ко Мне, яко бревно к берегу.

И воскликнул Господь: блажен будешь ты, в Конце Мира, Иуда! Надобно Мне сказать тебе, такое, что бы другие ученики Мои не ведали. Посему этой ночью мы вдвоем [только] покинем наше прибежище, незаметно от остальных, и пойдем в долину Теней и поведаю тебе тайное и покажу правду мира сего. А теперь убери гребень свой [костяной] и изыйди от Меня, чтобы не подумал кто, что ты, воистину, один лишь любимец Мой.