Сергей Жилин - Душегуб

Лесорубы убрались. Сучьи дети, даже не постеснялись при мне обсуждать свои чёрные дела. Знаю я про их непростое отношение к приезжим, сам их не жалую, но про убийства как-то не принято на людях говорить.

Как бы несчастливый страж порядка не вляпался за компанию… Выгораживать этого Леквера не буду, сколько бы неприятностей это мне не доставило.

Чтобы не шлёпать по грязи предусмотрены вмятые в землю доски, я допрыгала до двери и постучала. Глухая тишина провисела не меньше минуты, прежде чем где-то в глубине дома загромыхало. Топот слона пронёсся из дальнего угла к двери, а через мгновение Марк открыл. Сразу начал рассматривать улицу позади меня:

— Тебя опять оставили одну?

— Тим решил, что какое-то время могу обойтись без конвоя.

Здоровяк задумчиво уткнулся в носки ботинок, пожал плечами и отступил в сторону:

— Входи.

Проходя мимо Марка, я не могла не учуять странный запах, смутно знакомый, но достаточно редкий. Что-то из детства…

Полицейский неуютно поёжился под моим взглядом:

— Ты чего?

— Нет, ничего, забудь.

— Ладно. Я как раз ужинать собирался, ты будешь? — протопал хозяин дома на кухню.

— Не откажусь.

Кухня Марка мало отличается от всех прочих современных кухонь: холодильник либо стоит без дела, либо служит вместилищем для дров, продукты хранятся, обычно, в любом ящике пониже, так чтобы на него не светило солнце, и он круглые сутки был холодным. Шкафчики заставлены посудой, столовыми приборами — что сохранилось после Недоброго Утра.

Особый вопрос — плита. Вместо неё используют железную бочку, над ней вешают котелки да чайники. Марк с этой целью приспособил арматурину. Чиркнули спички, пламя занялось, и повар начал подбрасывать дровишки. Я присмотрела себе стул.

— Что там с Хароном? Не успел навестить, — спросил он, уже набирая в закопчённую кастрюлю воды.

— С ним всё в порядке. Отошёл от шока — начал хамить, надменно высказываться, иронизировать… В целом, как обычно, но, знаешь, он говорит, дескать, не помнит, как напал на челнока.

— То есть?

— Ну, первое время он вообще думал, что его посадили за старые подозрения. Только когда рассказали про вчерашнее, понял, какого цвета морковка.

— Ха, Энгриль эту поговорку без конца твердил, — завозился Марк с большой коробкой соли. — Так, а чего он позабыл-то всё?

— Ну, это не у меня надо спрашивать. Не похоже, что врёт.

Марк согласно буркнул, в его руках свистнул нож. В состоянии ужасном ещё и тупой, однако с кожурой сморщенных картофелин худо-бедно справляется. Огород у полисмена — дебри непролазные, поэтому и картошка купленная, причём непонятно у кого. После очистки в кастрюлю булькает сущий горох.

— Он пьяный, может, или ему по голове дали?

— А? — растеряно переспросила я. — Нет, трезв был. Уолтер говорит, что не так уж и сильно ему досталось. Слышал, его Юрико уложила.

— Ага, азиатка, слышал. Боевитая баба.

— Хотела бы и я так.

— Тебя же Энгриль учил драться, — кинул через плечо Марк.

Если это избиение племянницы можно назвать обучением…

— Из него вышел неважный учитель.

— Да, — прорвалась у повара смешинка, — или из тебя — неважной ученицей.

— Сейчас я покажу твоим яйцам всё, чему научилась!

И мы вместе посмеялись. Я не ожидала такого исхода, но когда выяснилось, что Харон может быть кем угодно, но не Душегубом, полегчало. В голове прозвенел отбой, ненавидеть больше никого не надо. Точнее, пока…

Но с этим мы разберёмся позже, когда у Марка в руках появится новый подонок.

— Я говорила с Тимом, — продолжила я, рассматривая пришедший в ужас ногти, — он против того, чтобы Харон закончил ретрансляцию.

— Ну, в его словах есть смысл, — пожал плечами Марк. — Так, где-то тут морковь была…

— Так быстрее всего определить убийцу. И наверняка будет.

— Ага, если Харон показывает…

— Он показывает то, что было на самом деле. Мы провели эксперимент, он вышел, я покривлялась, а потом он всё в точности воспроизвёл.

Марк задумчиво уставился точно мне в глаза, губы его задвигались, словно готовые выдать что-то умное. Но он лишь молча вернулся к моркови.

— Чувствую, там два-три дня осталось, Марк. Два-три раза вывести его под охранной будет несложно.

— Понимаю, — нелегко дался ему ответ, — я, конечно, с Тимом потолкую. Кто знает…

— Два-три дня! — отчётливо повторила я. — Иначе кого ты будешь ловить? Эту Алиес?

— Уже знаешь?

— Да, но вот что я тебе скажу: на меня падал мужчина, в этом я уверена!

Марк смахнул кружочки моркови в кастрюлю и с неохотой произнёс:

— Я и сам не особо верю, но… в версии Винчи есть смысл, скажу больше: его больше, чем в нашей. Нужно отработать. Если повезёт, со дня на день мы либо отпустим несчастную женщину, либо вздёрнем жуткого маньяка. Кстати, ты в этом вопросе должна быть умнее меня, а есть такое слово «маньячка»?

Хм, нечто глупее придумать сложно… Вот о чём думает Марк.

— По-моему, есть…

На том и порешили.

Я первым рванул верх по ступенькам, оставив позади Уолтера с Кейт. В приёмной никого не оказалось, единственные звуки раздаются со стороны тюремных камер. Дайте угадаю: истошные вопли Харона, припорошенные редкостным матом, и нечеловеческий грохот решётки.

Бросаюсь к двери, пробегаю по коридору, издалека заметив группу столпившихся в дверях. Здесь Тим, Сэм справа от него и Винчи, что ближе всех к клеткам.

Харон в своей камере вжался в стенку, не прекращая ни на секунду ругаться. Заключённый пытается как можно дальше отстраниться от новоиспечённой сокамерницы.

Кейт и Уолтер нагнали меня, протиснули головы, чтобы разглядеть колоритное зрелище: в крайней справа клетке мечется человекоподобное создание с огромными клыками и когтями. Его удары по решётке сравнимы с ударами кувалдой, бестия скребёт по металлу и пытается его перегрызть, слюна летит во все стороны, а в глазах сверкает бесконечно ужасный свет безумия.

Мутантка Алиес Зунтер поймана.

— Тварь в клетке, — доложил Винчи и исчез.

— Нож мне под глаз, застрелите вы эту гниду! — взревел на новых тонах Чедвер.

Глава 16 До города темноты

На лошади мне ездить приходилось, но уверенно сидеть в седле от пары тренировок не станешь. Спасибо нашему проводнику Максимилиану, что начал с довольно низкой скорости.

К нему у меня неопределённое отношение: человек не в меру болтлив, что мне не нравится, подвержен религиозным предрассудкам, чего я не одобряю, но раскрепощён и интеллектуален.