Алексей Атеев - Девятая жизнь нечисти

Ну, тогда слушай дальше. Живет, значит, этот Степка на болотах… Мать ему еды натаскала, припасов разных… Ружьишко да охотничий припас у них еще от батьки остался, кое-какое пропитание и самому добыть можно. Сама к нему бегает чуть не каждую неделю, хоть и далеко. Но радости парень никакой не чувствует. Тоска его гложет… Тоска смертная! И совестно ему, и гадко – места найти себе не может. Возьмет, бывало, ружьецо и бродит целыми днями по пустошам. Дождь ли хлещет, вёдро стоит – он все шастает по округе, места себе не находит.

А потом еще хужее стало. Являться к нему тот парнишка стал. Тот, которого они с матерью на войну заместо Степана спровадили. Оказалось, убило его на фронте-то… Вот он и стал приходить к Степке. Придет ночью и стоит в углу… Смотрит… Гимнастерочка на нем не по росту, шинелка сиротская. Только головенка из колючего ворота торчит на цыплячьей шее. В кровище все обмундирование. И лицо в крови и пороховой гари… Один глаз вытек… Жуткий видец! Стоит, значит, и смотрит с укоризной. Вначале молчал. А Степка по первости весьма страшился. Как тот в первый раз явился, отшельник наш думал – умом тронется. И крестил призрака, и молитву читал. Да что толку! В избенке даже иконки не имелось. Да и иконка, надо думать, не больно помогла бы. Души-то свои они с маткой уже загубили, с бесовщинкой связавшись. Ладно. Молчит, значит, гость-то ночной. Только смотрит… Степка малость пообвыкся, уже не так страшится. Тут призрак и заговорил. Зачем, толкует, ты меня со свету сжил? Знаю, не твоя задумка, маманьки твоей. Но мне от этого легче разве? Ведь сирота я сызмальства. И так лиха в достатке хлебнул. И вот вы извели меня, жисть мою себе забрали. Что я вам сделал? Меня, если б не ведьма, в армию не забрали. Больной я… Ногами хворый. Поморозил их малолеткой. Через них и погиб… Отнялись вроде. В окоп спрятаться не успел. Тут снарядом и накрыло. А все из-за вас…

Стоит парнишка-заморыш и плачет. Не плачет даже, а скулит по-щенячьи. Тут и Степка вместе с ним завыл. А что толку….

Пришла раз матка. Степка ей все рассказал. Она не верит. Осталась ночевать. А призрак-то и не пришел. Степка трясется, видя, что мать на него как на ненормального смотрит. А на другую ночь, как она ушла, солдатик опять тут как тут. И вновь те же речи. За что вы меня, несчастного, погубили?! За что в могилу свели?! Потом и днем являться начал. Убежит Степка из дому на болота, а этот, как чучело огородное, на ветру колышется. А то рукой к себе манит. А там, знает Степка, бездонный зыбун.

Понял Степка – жизни ему не будет, и решился…

Раз приходит матка, а он – в петле. Прямо над дверным проемом вздернулся. Давно висит, распух весь, язык черный набок, а глаза сороки выклевали. Схоронила она его тут же, возле дома, а после побрела куда глаза глядят. Вернее сказать, не разбирая дороги. Умом, значится, тронулась. Вся жизнь ея в сынке-то была. А как его не стало, и жить незачем. Только теперь поняла, какую над ней ведьма шутку учудила. Залезла баба, конечно, в бучило, и утопла. Ну а дальше ты знаешь… – возница вновь сделал паузу.

Наступила тишина, только слышен был посвист во множестве порхавших вокруг куличков да плеск воды в бочке. И тут Сереже почудилось некое странное, непонятно откуда идущее напряжение. Словно этот рассказ нес в себе, кроме повествовательного, еще какое-то неведомое значение. Например, являлся ключом, открывая путь в некий незримый мир, абсолютно непознанный, но тем не менее находящийся под боком. Мир, где рядом с совершенно обычными людьми присутствуют ведьмы, призраки, русалки… А возница?.. Кто он? Человек или?.. Возможно, тот самый морок, о котором он сам еще минуту назад толковал. Здесь, на болотах, этот призрачный мир, о котором он читал лишь в сказках, явился ему во всей своей силе. Он вовсе не исчез, а просто затаился в ожидании лучших дней. Но придут ли опять эти дни?

Что я знаю? – тряхнув головой, пытаясь сбросить наваждение, спросил Сережа.

А то! – неожиданно грубо произнес возница. – То и знаешь… – он не договорил. Но Сережа прекрасно его понял и вопросов больше не задавал. – Ну вот, – через некоторое время сказал возница. – Приехали, можно сказать. Вон видишь, тропка вьется. Ступай по ней, вскорости выйдешь к Ширяеву.

Спасибо, – поблагодарил Сережа.

Водовоз, или кто он там был на самом деле, недовольно поморщился, словно наш герой сморозил какую-то глупость. И Сережа вспомнил: при их знакомстве он точно так же прореагировал на слова благодарности.

И не нужно пустых слов, – с некоторой суровостью заметил он. – Просто глянулся ты мне. Глуп, конечно… Верней, не глуп, а не учен. Вот и пришлось тебя малость на ум наставить. Но характерец в тебе имеется… Только на болота в другой раз ходить не советую. Ныне выбрался, а в другоряд могешь и не сподобиться. Так что смотри! Не зря советую. А коли приспичит с ружьишком побаловаться… С им можно и на зайчишек, и на утей… Только в глушь лезть не нужно. Да и живность ради забавы губить не след. Ну что ж, прощевай, Сергунтий. Хороший ты паренек. И еще. Повнимательней приглядывайся… К вещам то есть, к людям, к самым простым, обыденным делам. Глядишь, и узреешь чего…

Звать-то вас как? – спросил Сережа.

Звать-величать?.. – возница хмыкнул. – На кой тебе? Дедушка, местный житель, – и довольно. Ну, бывай…

Сережа слез с телеги и, не оглядываясь, побрел по тропке. Он спиной чувствовал пронзительный взгляд недавнего возницы, но не решился обернуться. Ему вдруг, непонятно почему, стало тоскливо, а потом и вовсе мурашки побежали по коже. Вот сейчас посмотришь назад – а там никого. Что тогда? Но странное дело, чем дальше он удалялся от места расставания, тем больше недавние события расплывались, словно тонули, погружаясь в омут подсознания.

– Явился! – всплеснув руками, вскричала тетя Маруся, увидев Сережу. – А я уж думала – все! Сгинул! Народ пыталась собрать, чтоб, значит, на поиски идти. Да кто пойдет? В деревне бабы одни… Ну слава богу. Но вид-то у вас, признаться… Что же приключилось?

Сережа вкратце рассказал о своих странствиях, не упоминая, однако, о некоторых эпизодах и встречах. Он, по правде, и сам начал в них сомневаться.

– Старичок мне один помог выбраться, – в заключение сообщил он. – Да вы, наверное, его знаете. Серый такой… На телеге ездит… На ней еще бочка с водой стоит.

– Какой еще старичок?! – изумилась тетя Маруся. – Нет тут у нас никаких старичков с бочками. Постой, постой!.. Уж не водяной ли дедушка тебя морочил?! Н-да, парень, повезло! – Она быстро перекрестилась. – И как только выпустил. Видать, по нраву вы ему пришлись.

С той поры прошло очень много лет. Сережа давным-давно вернулся в Москву. Нынче он – никакой не Сережа, а Сергей Яковлевич Мятлев, весьма пожилой человек, доктор филологических наук, профессор одного из столичных вузов, специалист по русскому фольклору.