Генри Олди - Вампиры. Путь проклятых

Вода принимает меня в свое лоно, и тихий плеск сопровождает мое стремительное движение вперед. Луна отражается в каждой из моих бесчисленных чешуек, превращая меня в феерическое зрелище, достойное кисти лучшего живописца Вселенной. Я плыву на охоту!

Звуки… Недалеко от меня, в конце светящейся пентаграммы планктона возникает движение. Я слышу характерные звуки выдыхаемого воздуха. Дельфины…

Я никогда не охочусь на тех, кто дышит воздухом. Океан принадлежит мне. Подводные горы принадлежат мне. Лунная дорожка принадлежит мне, музыка волн принадлежит мне. Тьма принадлежит мне, я принадлежу тьме. Жизнь на воздухе мне не принадлежит.

Чувствую их взгляды. Они всегда знают, когда я поднимаюсь на поверхность. Не знаю как, но всегда. Они называют меня Великим Змеем, и не боятся. Они знают, что не принадлежат мне.

Плыву мимо дельфинов, впитывая запахи жертв. Чувствую биение могучих сердец, проталкивающих синюю кровь по прозрачным сосудам. Всем телом ощущаю стаю огромных кальмаров, которые охотятся на рыбу. Я впитываю их запах, слушаю мелодию, присущую этим существам. Я готовлюсь к охоте.

— Сегодня ты избрал кальмаров? — спрашивает ближайший ко мне дельфин.

— Да.

— Скажи, встречал ли ты хоть раз кого-нибудь, сравнимого с тобой?

Я медленно закрываю глаза, отдаваясь звукам, ощущениям, запахам, полям…

— Нет. Я одинок.

— Но почему бы тебе не отправится на поиски друзей?

— Не знаю. Я не верю, что найду.

— Если надежды нет — зачем тогда жизнь? — тихо спрашивает дельфин, и мне нечего ему ответить. Я уплываю от ответа, ныряя за добычей. Дельфины смотрят мне вслед, и я ощущаю их настроение. Они жалеют меня. Не понимаю, почему в душе я соглашаюсь с ними?…

Нежно сжимаю кальмара челюстями, принимая в себя его жизнь. Синяя кровь заполняет воду, искажая запахи, придавая симфонии Тьмы тревожные ноты. Я принадлежу тьме, я принадлежу смерти. Мне жаль мои жертвы.

Сьедаю четырех кальмаров, чувствуя ускорение пульса и повышение энергии, ощущая как кровь начинает бурлить в жилах. Я не знаю, какого цвета у меня кровь. Никогда не видел.

Волны звука разносят весть о моей охоте, и сразу океан оживает. Тысячи рыб вспыхивают красками, достойными вечного любования, я слышу торопливые разговоры акул и неспешные беседы громадных осьминогов. Оставшиеся в живых кальмары обсуждают мое сегодняшнее появление из тьмы глубин. Я не понимаю их языка, и это меня печалит. Кто знает, возможно я убиваю великих поэтов или учителей, музыкантов или вождей?…

— Почему ты всегда печален? — тот самый дельфин парит в лучах лунного сияния.

— Потому что моя судьба — прерывать судьбы других. — я пытаюсь обьяснить ему причины своей печали.

— Это не только твоя судьба. — дельфин спокойно парит рядом с моей головой. Он меньше моего глаза.

— Сознание того что я не единственный, не делает мою судьбу легче.

— Тем не менее, прекратив охоту ты погибнешь, и тем самым лишишь мир единственного Великого Змея под луной… — он пытается меня утешить.

— Так ли уж важен этот Змей? — я лежу на поверхности не двигаясь, и смотрю на звезды.

— Это можешь решить только ты.

— Я ни в чем не уверен.

— Тогда ты должен спросить, и получить ответ.

— У кого?

— Если ты неспособен спросить сам себя — найди равного себе, и задай вопрос.

Я улыбаюсь, потоком фосфоресцирующей воды дельфина переворачивает.

— А почему ты так уверен, что не равен мне?

— Я смертный. — просто отвечает дельфин.

И я ничего не могу возразить. Я плыву прочь от вопросов, скрываясь среди волн. Надо узнать имя этого дельфина. Сверкающая луна посылает холодный свет на воды принадлежащего мне океана, окрашивая их в цвет моей чешуи. Симфония Тьмы гремит в моей душе, наполняя сердце ликованием, заставляя всю мою сущность трепетать от радости бытия. И я понимаю, что не в силах лишить себя подобного великолепия.

И я понимаю, что цена за наслаждение жизнью — смерть.

Завтра я отправлюсь на поиски равного, чтобы спросить.

Сегодня я плавал на охоту.

Сегодня я лечу на охоту. Бледный диск луны светит с небес, посылая мертвенный свет на горы, принадлежащие мне. Ветры несут мириады миазмов, творя ароматный букет запахов, расправляющий столь непохожие на мои крылья. Сегодня я лечу на охоту.

Я редко летаю на охоту по ночам. Я предпочитаю делать это ранним утром, когда восходящее Солнце заставляет забыть обо всем кроме красоты, и мир замирает, встречая владыку Света, простирающего свою ослепительную длань над Вселенной. Я люблю смотреть на бушующий огонь Солнца, безжалостно разрывающий нежное тело Тьмы копьями своих лучей, подобно тому как я разрываю нежные тела жертв кинжалами своих когтей. Но Тьму я люблю не меньше — я дитя Тьмы. Лишь огонь люблю я сильнее ночи.

Когда я лечу на охоту, Тьма встречает меня огнем, и навстречу мне поднимаются блистающие деревья звезд, горные пики лунных лучей, вулканы комет и метеоров. Я знаю, что такое звезда.

Я выхожу из своей пещеры, расправляя многометровые крылья, всей поверхностью перепонки ощущая ветры в ночи. Странные, тревожные мелодии рождают горы под бичом ветра, они стонут, миллионы лет изнывая под пыткой. Иногда горы приходят в ярость, и тогда содрогается земля, и вздымаются крутые пики, рождаясь в огне наперекор холоду ветра. Но ветер терпелив. Он сильнее гор, ибо владеет вечностью. И горы всегда терпят поражение, год за годом лишаясь острых граней и гордых вершин. Ветер — владыка земли, дитя небес. Я — повелитель неба.

Взмахиваю крыльями, рождая вихри. Каждым взмахом я пополняю семью ветров, я — их отец. Небо кидается навстречу, воздух стонет, пронзаемый трезубцем моего сверкающего тела. Небо принадлежит мне, я его владыка в ночи.

Часто в такие минуты я думаю, кто я такой. Я знаю, как меня называют все остальные. Дракон. Это слово не обьясняет мне, почему в мире нет других драконов. Логика твердит, что я не могу быть единственным в роду, и я очень хочу ей верить. Если очень желать, событие может исполниться. По крайней мере, я в это верю. И мечтаю о друге.

Я называю себя Вулкан, потому что это самое верное воплощение моего характера из всех, которые я знаю. Я похож на вулкан своей необузданной, первобытной натурой, своей неспособностью контролировать ярость и гнев. Меня боятся все. Порой я и сам себя боюсь. Не уверен, что смогу сформулировать определение, кто же я такой. Некогда человек по имени Вольтер назвал сам себя «двуногим, без перьев». Я тоже без перьев, хотя имею четыре ноги и крылья. Называть себя «четвероногим, без перьев» я не хочу. Поэтому оставлю определение понятия «дракон» тому, кто захочет. Меня устраивает и это название.