Гай Смит - Лагерь

Мортон ничего не понимал, его все сильнее охватывал ужас; напавший на него был силен, глаза безжалостные, и вдруг они начали исчезать в тумане, но руки не ослабили захвата. Тони Мортон почувствовал, что начал оседать еще до того, как потерял сознание.

Малиман остался сидеть на постели, крепко держа петлю. Он во всем добивался совершенства, потому что как-то раз был обманут, отпустив жертву слишком рано; когда он вернулся, «мертвец» исчез, и он больше не видел этого террориста. А Малиман никогда не допускал одну ошибку дважды.

Где же эта проклятая Стэкхауз? Вот что его беспокоило теперь. Ее нет в шале, это точно, он его как следует обыскал. Очевидно; она бросила своего престарелого любовника, оставив его изнывать от вожделения в спальне, подсунув ему таблетку Ц-551. Она задала стрекоча. Хитрая сука! Он позволил себе роскошь подумать о ней непрофессионально. Она может вызвать желание, если ей позволить, и почему бы нет? Если она появится, что маловероятно, он позволит себе несколько минут наслаждения с ней. Пусть сопротивляется, сколько хочет, ему все равно, это возбудит его еще больше.

У Малимана уже давно не было женщины. Он был приучен не думать о них с точки зрения секса, они были лишь объектами, используемыми для достижения цели, уничтожаемыми, когда необходимость в них пропадала. Но один раз можно…

Он почувствовал волнение в нижней части тела, позволил ему продлиться. Это было приятно, тем более, что случалось редко. В юности он достигал самоудовлетворения, не прикасаясь к своему телу, довел это искусство до совершенства. Нужно было думать об этом, и конечный результат получался гораздо приятнее, в нем возникал какой-то вихрь, рвущийся наружу, Он доводил Малимана до изнеможения, полностью удовлетворяя его, это было подлинное наслаждение.

Мортон был уже мертв, но Малиман все еще держал рукой петлю, это еще больше возбуждало его. Он сделает то же самое со Стэкхауз, будет держать ее, пока не испытает полного удовлетворения. С одной только разницей: он встанет и уйдет, а она останется здесь, пока кто-нибудь не найдет ее. Он улыбнулся при мысли об этом.

Он почувствовал, как дрожит его тело, значит, он еще не разучился. Он позволил себе подумать о девушке, увидел ее обнаженной, почувствовал, как она сопротивляется. Прекрасно! Теперь уже скоро, он постарается продлить это ощущение, наслаждаясь каждой секундой.

И тут Малиман почувствовал, как в лицо ему дунул холодный сквозняк, он понял, что дверь открыли. Кто-то смотрел на него. Стэкхауз, это должна быть она. Входи, милочка, я почти готов для тебя. Мы спихнем этого ублюдка на пол и…

Сзади него по стене разлетелись осколки стекла, Малиман инстинктивно перекатился с постели на пол. Он засунул было руку в карман, но пистолета там не было. Он распластался на полу, прижавшись к краю кровати, открыл глаза.

И в тот же самый момент в спальне раздался взрыв, взвились языки пламени.

Глава 29

В сумерках рассвета вдоль пляжа брели двое. Недавно был отлив, и они еле передвигали ноги по сырому песку. Из-за густого тумана метров на сто вокруг ничего не было видно. Воздух был тяжелым от сырости, собирался дождь. Долгий период засухи закончился.

Они прижимались друг к другу, их можно было бы принять за влюбленных на ранней прогулке, если бы они не оглядывались постоянно назад и не прислушивались, как будто опасались погони.

— Мы никогда не будем в безопасности, — хриплым голосом сказала Энн Стэкхауз. Куда бы мы не направились, мы всегда будем оглядываться. Всю жизнь мы будем бежать, опасаясь, что однажды они доберутся до нас.

— Может быть, мы могли бы сообщить в газеты, — неуверенно сказал Джефф Биби. — Рассказать обо всем, и если после этого правительство падет, то так ему и надо.

— Нас никто не станет даже слушать, — ответила она. — У нас нет никаких доказательств, уж они об этом позаботятся. Эксперимент не удался, но они заметут следы и начнут новый.

В подавленном молчании они пошли дальше. Если бы у них были силы, они бы бросились бежать, и бежали бы, не останавливаясь. Они не в силах были больше идти, может быть, им повезет найти пещеру или какое-то другое укрытие, чтобы поспать несколько часов. Потом они снова двинутся в путь, как можно дальше от лагеря «Рай».

То, что они нашли друг друга, было просто чудом. Джефф не смел даже думать о том, что бы могло случиться, если бы он не заметил банду бритоголовых, идущих вниз по улице, когда он в сердцах выскочил из шале Мортона. Ему повезло, что он заметил их раньше, чем они его, у него было время повернуться и броситься бежать, он увидел, как Энн выходила из шале: Его долг был защитить ее, и вместе они побежали через детскую площадку, потом по полю, где проводились ослиные бега, потом к дюнам. Они лежали там в высокой и острой траве, прислушиваясь к звукам побоища, к воплям раненых, слышали, как прибыли полицейские машины, «скорые» и пожарные.

Тогда Энн и рассказала ему всю историю до конца. Будь это в другом месте, он не смог бы в это поверить, но когда лагерь был в огне, когда воздух был наполнен гарью, он поверил ей сразу. Все совпадало. Он одновременно испугался и разозлился. Это была часть Системы, о существовании которой даже не подозревал простой человек, безжалостность, не уступающая безжалостности нацистов, с которой они действовали полвека назад. Они играли человеческими жизнями и чувствами, превращали людей в рабов фантазии, а потом, когда обнаружили, что процесс необратим, уничтожили свидетелей. Если ты был частью неудачного эксперимента, ты умирал, в случае успеха, о котором нестерпимо было даже думать, это становилось твоей судьбой до конца жизни.

И все это войдет в историю как бесчинства хулиганов, еще один «стадион Хейзел». Все уберут, похоронят мертвых. И все начнут сначала.

Пошел сильный дождь, у них промокла одежда, и тут они нашли себе укрытие — пещеру у подножия скалы, вход в нее был еле заметен из-за нагромождений водорослей. После удушливой гари затхлый запах гниющих водорослей показался им желанным, подействовал на них очищающе.

Туман, надвигающийся с моря, густел, словно серая завеса, ниспосланная для сокрытия того ужаса, который они оставили за собой; прикрытие для беглецов, барьер, отделяющий их от странного мира, существующего, возможного, лишь в их истерзанном сознании. Кошмар. Они заснули, но сразу же проснулись, чтобы посмотреть, не исчез ли туман. Они были слишком измождены, чтобы делать что-то еще.

— Больше всего меня беспокоит не то, что случилось в лагере, мы все знаем об этом, — Энн села, прислонясь спиной к скале. — А то, что происходит где-то еще, вокруг нас, даже сейчас, о чем мы не знаем.