Елена Арсеньева - Большая книга ужасов – 68 (сборник)

Что же она сотворила с ними? Вот уж воистину чудовище! Эти двое вместе пережили страшные опасности, они были отважны, бесстрашны, они лицом к лицу схватились с призраками Хельхейма – но владычица острова сделала их предателями, пользуясь тем, что они любят приемных родителей и Городишко, где они обрели дом и семью.

Да, Лёнечку и Валентину можно только пожалеть!

И вдруг Валерка словно бы опять увидел белый кокон, которым стало хрустальное лицо Урана, и услышал прорывающийся сквозь переплетение травы слабый голос: «Твои друзья не виноваты!»

Что это значило? Зачем он это сказал? Почему хотел оправдать тех, из-за кого погибал?

Стоп!.. А что это говорил Лёнечка, когда рассказывал сон? «Мы не могли их сбросить, эти метки! Мы не могли противиться их силе! Мы бы согласились на что угодно…»

Валерка тогда пропустил эти слова мимо ушей, а зря. Это ведь все объясняло!

Значит, Лёнечка и Валентина были не властны в своих поступках! Ими руководило чудовище – Вера! Они действовали по ее принуждению. Они стали предателями по ее принуждению! Вот почему у них вдруг сделались белые глаза – это Вера смотрела на Валерку их глазами! А когда Уран сдернул с них «браслеты» из травы, они освободились из-под ее власти. Поэтому и глаза у них стали прежними. Какими были раньше, когда они были вместе, были друзьями!

Уран заступился за них, уже умирая…

Почему?

Кто подскажет?

Валерка осторожно, чтобы не порвать, начал расправлять портрет Ганки. И в памяти возникло лето прошлого года. Они с Сан Санычем и эмчеэсовцами (или как их там?!) вернулись с острова после гибели Веры и Урана. Валерка подошел к Марии Кирилловне (да, это была уже не Ганка!), которая ждала его на берегу, и рассказал ей о том, что происходило на острове. А она тихо проговорила:

– Я должна ненавидеть их, а мне их жалко. Они хотели исправить то, что делали мы, исправить нашу жестокость… но оказались так же жестоки. Может быть, все ошибки можно исправить только добротой?

Валерка тогда только пожал плечами: он не знал.

Зато знал теперь. Понял это благодаря Урану!

Жестокость и вправду можно исправить добротой.

Если Уран смог простить Валерку, то и Валерка сможет простить Валентину и Лёнечку.

Простить друзей! Они перед ним виноваты, но и он виноват перед ними. Это из-за него Вера опутала их сетью своей власти! И на самом деле еще не известно, как бы повел себя он, Валерка, если бы Вера им завладела. В ее силе он мог убедиться в том сне. Если бы не появилась Ганка и не закричала бы на Веру, предателем мог бы стать и сам Валерка!

Если бы не Ганка…

У него задрожали руки, и мокрая бумага чуть не порвалась.

Нет, надо подождать, пока эта рыхлая, непрочная газетная бумага высохнет.

Газетная бумага?

Газета?!

Вдруг промелькнуло воспоминание: вот Валерка отдает двоеглазке остатки своих бутербродов и ищет урну, куда можно выбросить газету. Но урны на улицах Городишка так же редки, как, к примеру, кактусы, и, чтобы не мусорить, он сворачивает газету и убирает в карман рюкзака.

Сворачивает газету.

Газету, которую читал в электричке.

В электричке… после того, как нечаянно подслушал разговор двух женщин…

И в этот миг он понял, что надо делать!

Сначала Валерка спрятал мокрую листовку с Ганкиным портретом в карман рубашки, потом стащил с себя ветровку и, перегнувшись через борт, окунул ее в воду. Она была и так мокрая, но чем больше, тем лучше! А потом Валерка осторожно, стараясь не касаться руками, завернул в нее ком травы.

– Ты что делаешь? – испуганно спросила Валентина.

– Я хочу взять траву домой, – ответил Валерка.

– Зачем?! – ужаснулся Лёнечка.

– Надо.

Они переглянулись, потом стащили с себя куртки, пополоскали их с левого и правого борта – и протянули Валерке.

– Заверни еще и в наши, – сказала Валентина. – Так надежней.

Лёнечка кивнул.

Валерка взял их куртки и обмотал поверх своей. Ком получился внушительный. Теперь трава не выбьется!

– Дружно не грузно, а врозь хоть брось, – вдруг сказал Лёнечка.

– Это точно, – кивнул Валерка. – Потому что дружно.

– Ой, Валерочка… – вдруг всхлипнула Валентина. – Значит… значит…

– Значит, всё забыли, – решительно заявил Валерка. – Всё плохое забыли! И вообще мы уже почти приплыли.

Да, они были напротив того самого старого причала, где все это началось, где Валерка впервые услышал в тумане голоса Веры и Урана, а потом сбросил в воду чалку, которой была привязана его лодка, а потом к нему подошла Ганка…

В ту же минуту он оказался по пояс в воде, а рядом – испуганно взвизгнувшая Валентина и Лёнечка, у которого был обычный невозмутимый, отрешенный вид.

Лодка, на прощание мигнув обоими глазами, синим и зеленым, стремительно отплыла и, чиркнув по водной глади острым хвостовым плавником, ушла на глубину.

Валерка знал, что больше ее не увидит.

– Спасибо! – крикнул с запозданием.

А впрочем, может быть, его все же услышали?..

– Мы куд-да т-теп-перь пойд-дем? – проклацала зубами мигом озябшая Валентина.

– Д-домой к Михаилу Ивановичу, – проклацал зубами Валерка в ответ. – Я кое-чт-то прид-думал… Буд-дет-те помогат-ть?

– Д-да! – радостным хором крикнули Валентина и Лёнечка.

Они довольно долго шли по самой кромке воды, причем Валерка иногда окунал куртки в реку, внимательно следя, чтобы не уплыла трава. Потом ношу взял Лёнечка, и они еще дважды останавливались около уродливых чугунных колонок, которые кое-где сохранились среди старых домов Городишка, и поливали свой нескладный сверток.

Им повезло: Михаила Ивановича дома не оказалось. Наверное, он уехал в больницу.

Конечно, надо было переодеться, но почему-то никому это даже в голову не пришло. Да и времени нельзя было терять.

Валерка сразу прошел на кухню, велел Валентине положить куртки с травой в таз с водой и спросил:

– Где айсбайль и иорданка?

– Там, в шкафу, в комнате Михаила Ивановича, – ответил Лёнечка. – Принести?

Валерка кивнул.

– Я помогу! – вызвалась Валентина, и они вместе ушли.

Это был опасный момент… Не хотелось верить, что Валентина способна наброситься на него с ледорубом, а Лёнечка выпалить в лоб из иорданки, – но кто их знает?!

Чтобы успокоиться, он достал из кармана Ганкин портрет и положил на холодильник. Чуть подсохнет – потом он расправит бумагу.

Если останется жив…

Прибежала Валентина и брякнула на кухонный стол небольшой топорик с блестящим длинным «клювом» и заостренной рукояткой. На рукоятке сохранились какие-то красные пятна. Валерка не знал, что это такое, но предпочел думать, что остатки краски. Следом пришел Лёнечка со стареньким, простеньким одноствольным ружьецом.