Стивен Кинг - Бессонница

Увеличенная линзами бинокля, Розали трусила по Харрис-авеню, опустив голову и принюхиваясь к тротуару; ее косматый хвост болтался из стороны в сторону. Она переходила от зелено-золотых следов Лысого доктора номер раз к следам Лысого доктора номер два, а потом возвращалась к следам первого Доктора.

А теперь, не подскажешь ли ты мне, Ральф, что вынюхивает эта бродячая дворняга? Ты думаешь, это возможно, чтобы собака шла по следам гребаных галлюцинаций? Это не галлюцинация; это действительно следы. Настоящие следы. Следы белого человека, о которых говорила тебе Каролина. Ты это знаешь. Ты это видишь.

– Но это же полный бред, – сказал он себе. – Это безумие, правильно?

Но кто его знает, правильно или нет. А вдруг этот сон был не просто сон. Если действительно существует такая вещь, как гиперреальность – а сейчас Ральф был почти уверен, что существует, – то, может быть, существует и такое явление, как предвидения. Или призраки, которые являются людям во сне и предсказывают будущее. Кто знает? У Ральфа сложилось впечатление, что некая дверь в стене реальности вдруг распахнулась настежь… и из открывшегося прохода наружу лезут всякие нежданные и незваные гости.

Но в одном он был уверен твердо: там действительно были следы. Он их видел, Розали к ним принюхивалась, и в этом сомнений не было. За те полгода, пока Ральф мучился бессонницей, он обнаружил множество странных и интересных вещей, в частности, что в промежутке между тремя часами ночи и шестью часами утра способность человека к самообману сходит на нет.

Ральф наклонился вперед, так чтобы увидеть часы на стене в кухне. Половина четвертого, ага. Самое время.

Он снова поднес бинокль к глазам и увидел, что Розали все еще идет по следу лысых докторов. Если бы кто-то сейчас вышел на Харрис-авеню – маловероятно, конечно, в такую рань, но все же возможно, – он бы не увидел ничего необычного: бродячая собака с грязной шерстью вынюхивает что-то на тротуаре, как тысячи других вечно голодных, бесхозных собак. Но Ральф видел, к чему именно принюхивалась Розали, и в конце концов разрешил себе поверить своим глазам. Конечно, когда взойдет солнце, он вполне мог аннулировать это разрешение, но сейчас Ральф прекрасно понимал, что именно он видит.

Внезапно Розали подняла голову. Ее уши встали торчком. В тот момент она была почти красива, как бывает красива охотничья собака, почуявшая дичь. А потом, за секунду до того, как фары машины на перекрестке Харрис-авеню и Витчам-стрит осветили улицу, она повернула обратно и пошла вдоль по улице, прихрамывая и пошатываясь. Ральфу вдруг стало ее жалко. Уж если на то пошло, Розали – это такая же Старая Кляча с Харрис-авеню, как и весь их клуб старперов, только ей еще хуже, чем им: у нее нет возможности пропустить стаканчик джина или рома с кем-нибудь из друзей или перекинуться в покер с другими, такими же, как она. Розали свернула в переулок между «Красным яблоком» и магазинчиком скобяных изделий как раз в тот момент, когда патрульная машина полиции Дерри вывернула из-за угла и медленно поехала по улице. Сирена была выключена, но мигалки горели, окрашивая красно-синими огнями спящие дома и маленькие магазинчики.

Ральф убрал бинокль и наклонился вперед в своем кресле-качалке, уперевшись локтями в колени и внимательно глядя на улицу. Сердце билось так сильно, что стук отдавался в висках.

Машина сбавляла скорость, а когда проезжала «Красное яблоко», она уже просто поползла по улице. Включилась правая подвижная фара, и яркий луч света начал скользить по спящим домам на противоположной стороне Харрис-авеню. Он освещал и номера домов, прибитые к дверям или к колоннам крыльца. Когда луч высветил номер дома Мэй Лочер (номер 86, Ральф сумел рассмотреть его и без бинокля), патрульная машина остановилась и погасила фары.

Двое полицейских в форме вылезли из машины и пошли по дорожке, ведущей к дому Мэй, не обращая внимания ни на человека, смотревшего на них из окна на втором этаже дома напротив, ни на зелено-золотистые следы, по которым они шагали. Они остановились, чтобы о чем-то посовещаться, и Ральф снова поднял бинокль, чтобы получше их рассмотреть. Он был почти уверен в том, что младший из полицейских был именно тем парнем в форме, который приезжал вместе с Лейдекером к Эду в тот день, когда его арестовали за избиение жены. Кнолл? Кажется, так его звали?

– Нет, – пробормотал Ральф. – Нелл. Крис Нелл, а может быть, Джесс.

Нелл и его напарник очень серьезно что-то обсуждали – гораздо серьезнее, чем двое маленьких лысых докторов, которые не так давно стояли на том же самом месте. Эта беседа закончилась тем, что полицейские достали оружие и поднялись на крыльцо миссис Лочер. Нелл шел впереди. Он нажал кнопку звонка, подождал пару секунд и снова нажал. На этот раз он давил на кнопку добрых секунд пять. Они подождали еще немного, а потом второй полицейский прошел вперед и начал звонить сам.

Может быть, этот второй знает какой-то Особый Способ Звонения в Дверной Звонок, подумал Ральф.

Но даже если и так, то на этот раз рецепт не помог. Ответа по-прежнему не было, но Ральф почему-то не удивился. И маленькие лысые доктора с ножницами были тут совершенно ни при чем: Мэй была прикована к постели и не могла даже встать, чтобы открыть дверь.

Но если она не может вставать, значит, у нее должна быть сиделка – кто-то, кто приносил бы ей еду, помогал ей ходить в туалет или подносил судно…

Крис Нелл – а может быть, Джесс – снова выступил вперед. На этот раз он воспользовался приемом «бум-бум-бум-откройте-именем-закона», то есть принялся колошматить в дверь кулаком. Он по-прежнему держал пистолет в правой руке, опустив его вниз и прижав ствол к ноге.

И тут в сознании Ральфа возникла страшная и отчетливая картина. Такая же реальная, как и ауры вокруг людей. Он увидел старую женщину, лежащую в кровати; у нее на лице была кислородная маска. Над маской сверкали застывшие глаза, а под ней ухмылялось жуткой улыбкой перерезанное горло. Постельное белье и ночная рубашка были залиты кровью. А недалеко от первой, на полу лицом вниз, лежал труп второй женщины – сиделки. У нее на спине, на розовой фланелевой рубашке алела цепочка страшных колотых ран от ножниц Лысого доктора номер раз. И Ральф знал, что если поднять рубашку и присмотреться поближе, то каждая из этих ран будет очень похожа на ту, которая красовалась на его левом боку… как огромная неровная точка, намалеванная ребенком, который только учится рисовать.

Ральф попытался отогнать это жуткое видение. Но оно почему-то не уходило. Он почувствовал боль в руках, опустил глаза и увидел, что они крепко сжаты в кулаки, так что ногти впиваются в кожу. Теперь он видел, что женщина в розовой рубашке из его видения слабо зашевелилась – она была еще жива. Но это уже ненадолго. По крайней мере она точно не доживет до того момента, когда двое на крыльце решат наконец, что им делать дальше, и попробуют предпринять что-нибудь более конструктивное, чем просто стоять у порога и стучать в дверь.