Виктор Хорунжий - Дженнифер. Обитель скорби

– Ты не бойся его, он добрый. И тоже нормальный. Только стеснительный очень с девушками и порой забывает, кто он такой. Но мы ему об этом напоминаем – правда, Джастин?

Тот лишь кивнул головой и снова исподтишка взглянул на Дженни. Теперь он перестал казаться ей угрожающим, несмотря на свою скрытую силу. Как, впрочем, и другие пациенты из восемнадцатой палаты. Мысленно девушка вздохнула с облегчением. «Кажется, не все так плохо, как могло быть», – решила она, уже без особой опаски глядя на своих новых знакомых.

Глава 9

Долгий день

То ли доктор не спешил начинать лечение Дженни, то ли в отношении новой пациентки у него были какие-то особые планы, однако до обеда никто больше ее не побеспокоил.

Больным полагалось питаться в небольшой, пропахшей пригоревшим луком столовой, окна в которой располагались столь высоко, что заглянуть в них можно было, лишь подпрыгнув или взлетев. Два санитара, стоявшие у входа, мрачно наблюдали за пациентами, неспешно заполнявшими больничную трапезную. Некоторых привозили в колясках; большинство приходили сами.

Восемнадцатая палата занимала отдельный столик. Юркнув на свободный стул, Дженни уткнулась в свою тарелку, исподтишка наблюдая за остальными обедающими. Наверное, трудно было бы найти место, обитатели которого так разнились бы между собой и в то же время выглядели бы настолько неуловимо похожими друг на друга. Здесь находились люди разного возраста и пола, с застывшими, отрешенными лицами или, наоборот, горящими глазами и нервными движениями. Одни набрасывались на пищу (слабосоленую кашу, политую подливкой непонятно из чего) с жадностью зверей – и мигом съедали все. Другие, наоборот, кажется, совсем не замечали тарелку; просидев за столом с полчаса, они удалялись, оставив еду нетронутой. К некоторым подходили санитары и, сунув в руку ложку, заставляли есть. Таких безучастных, почти не владеющих собой пациентов, здесь называли «овощами». Были среди них и те, кто пытался есть самостоятельно, однако с трудом удерживал ложку в трясущихся руках.

Подобная проблема, как исподволь заметила Дженнифер, мучила и Раяна – парень старался преодолеть легкую дрожь в руках, но это не всегда получалось. Перехватив взгляд девушки, он вздохнул немного смущенно.

– Чертов нерв у меня в спине! Это он превращает мое лицо в карикатуру и мешает нормально двигаться. Что-то там воспаляется, защемляет его… А господа умные доктора так и не могут понять, из-за чего именно все это происходит и что вызывает подобную реакцию организма. – Не в силах совладать с рукой, которая начала трястись еще больше, Раян с досадой бросил ложку. – И поэтому вместо учебы я должен минимум по два раза в год торчать в разных клиниках, пока моему «спиногрызному» нерву не надоест портить мне жизнь и он не решит на время успокоиться…

– Так ты давно здесь? – робко спросила Дженнифер.

– Не очень. Наверное, месяца три – тут у меня плохо получается считать время. Здесь оно идет по-другому, не так, как там, – парень кивнул на решетчатое окно.

Взглянув туда же, Дженни вздохнула. Она еще и дня не пробыла в этой клинике, но уже чувствовала, как подкрадывается прямо к сердцу непроглядная тоска. Тоска по свободе, которую отняли у нее непонятно за какие грехи…

Оставив посуду на столах, больные по одному и группами уходили из столовой – их ждал обязательный послеобеденный сон. Восвояси поплелись и обитатели восемнадцатой палаты.

Когда они вернулись, койка Дженни была уже заправлена постельным бельем, если можно именовать бельем застиранную до дыр серо-белую простыню и пододеяльник. А подушка, воссоединившись с наволочкой, словно еще больше сжалась, и от нее теперь сильнее разило лекарствами и пылью. Девушка вздохнула, вспомнив свою уютную кровать и любимый валик, который предпочитала брать с собой, когда доводилось ночевать где-нибудь в гостях. Впрочем, такое случалось довольно редко – родители не очень тесно общались со своими друзьями…

Воспоминание о матери и об отце опять накрыло ее волной грусти. Чтобы отвлечься, Дженни решила переключиться на своих новых знакомых, но они все, как по команде, уже нырнули под одеяла.

– Ложись и ты! – посоветовала Эмма из своего угла.

– Но я не хочу спать. Никогда не ложилась днем, с тех пор как мне исполнилось пять лет.

– Придет Игла и устроит взбучку, если ты не будешь в кровати, – добавила София.

– А кто она такая?

– Сейчас увидишь, – многообещающе прошептала девушка, свернувшись в калачик под своим тощим одеялом.

Почти одновременно с этим дверь в палату резко распахнулась и на пороге возникла дородная медсестра – нисколько не меньше в обхвате той, что привела сюда Дженни. Разве что эта была старше – лет под пятьдесят, с еще более неприятным лицом.

«Она скорее напоминает шар, чем иглу, – подумала Дженни, увидев вошедшую медработницу. – Чем их тут кормят?»

Но объемы никак не влияли на скорость – потому что названная Иглой медсестра очутилась возле Дженни за долю секунды и, больно ухватив ее за плечо, повернула к себе.

– Ты новенькая, и тебе, должно быть, еще не объяснили правил, – прошипела она прямо в лицо девушке. От дыхания Иглы разило луком и еще чем-то, похоже, спиртосодержащим. Но самой неприятной деталью были настоящие жесткие усы, волоски которых торчали над ее верхней губой в разные стороны, напоминая щетину щетки для чистки обуви. – Поэтому сегодня я не стану тебя наказывать, – продолжала дальше медсестра, нависнув над девушкой всей своей тушей. – А теперь слушай сюда и запоминай: отбой – это значит, что все забились в свои норы и спят, никто не шатается по палате и не маячит в коридоре… И не шепчется! – бросила она уже другим обитателям восемнадцатой, похоже, еще больше вжавшимся в свои койки.

Замер даже широкоплечий Джастин, хотя он, наверное, при желании одной левой мог бы выбросить эту неприятную особу за дверь.

Грубые пальцы больно впились в руку девушки.

– Я – миссис Вуд, и теперь я буду присматривать за тобой. А теперь – надевай пижаму, как все, и под одеяло! – прошипела Игла и оттолкнула Дженни.

Только сейчас девушка увидела лежащую на постели одежду – бесформенную рубашку, штаны и халат – всё полинявшего серо-болотного цвета, который в лучшие времена был, наверное, зеленым.

Игла не спешила уходить – по-видимому, она ждала, когда пациентка переоденется.

Делать было нечего: Дженни поспешно сменила свою одежду на малоприятную больничную, и медсестра тут же схватила ее свитер и джинсы.

– Когда выздоровеешь, тогда и получишь обратно, – прокомментировала она свои действия с ядовитой усмешкой и захлопнула за собой дверь.