Петр Катериничев - Корсар. Наваждение

Тот, что возился с металлоискателем, прыгнул на Корсара с места. Корсару показалось, что на него рухнуло бетонное перекрытие – его враг, казалось, состоял не из мышц и сухожилий, а из сплетенной железной арматуры; пистолет отлетел куда-то, они покатились по полу, сцепившись, словно два барса, рыча от ярости и злобы. Парень притиснул Корсара к полу, отвел руку – нанести разящий, сокрушительный удар, Корсар выгнулся дугой, мостиком, одним движением стряхнув с себя противника, и ударом под основание носа загнал хрящ переносицы тому в мозг.

Вскочил, нервный, разъяренный, готовый крушить и разносить все на свете, – когда в двери показался четвертый, с коротким УЗИ с глушителем… Прыжком Корсар взлетел на подоконник другого окна и с него прыгнул на крышу двенадцатого этажа… Пули веером простучали по подоконнику, противник подбежал к окну, выглянул…

Приземлился Корсар на полусогнутые, откатился под основание скульптуры рабочего, замер, когда новый веер пуль буквально вздыбил пыль и цемент рядом… И, как только услышал щелчок затворной рамки – выпущен весь магазин, – рванул к слуховому оконцу, с маху проломил его и – оказался на лестнице.

Лифт – капкан, поэтому Корсар рванул просто по лестнице… Тревожило его только одно: если у ребят есть рации, а они должны у них быть… И точно: дверь внизу хлопнула, несколько пар ног – наверх…

Думать было некогда. Корсар позвонил сразу в две квартиры. Из-за одной спросили: «Кто?», Дима уверенно рявкнул: «Горгаз! Утечка газа! Возможен пожар!» – и, едва дверь приоткрылась, дернул ее на себя, подхватил в объятия ветхого старичка, закрыл дверь и задвинул засов, поставил старичка на место, спросил:

– Где балкон?

– Там… – Старичок махнул в сторону гостиной, добавил: – А газ – на кухне…

– Очень хорошо! Никому не открывать! Иначе взрыв! Понятно?!

– Но запах газа я бы почувствовал…

– Задача ясна? – Теперь Корсар буквально навис над стариком, который, судя по ветхости и худобе, помнил еще первую Русско-японскую войну…

– Так точно, – неожиданно ответил старик. – Стеречь дверь!

– Молодца! – похвалил Корсар, в мгновение пересек комнату, оказался на балконе…

Дальнейшее было делом техники: с этого балкона – на нижний. Снова на нижний, снова… На крышу кафе, где они мирно беседовали с Гариком Аветисяном, на газон – Корсар перекатился по нему, вскочил на ноги…

Из арки выбежали двое в костюмах; две пули из «тишаков» почти синхронно чавкнули в травяной коврик…

Корсар рванул через дорогу, лавируя между машинами; тупо палить по всему, что движется, преследователи заопасались: побежали следом…

«Крошка моя, хорошо гулять нам вместе…» – летела из какого-то автомобиля песня… Корсар бежал вдоль по дороге, энергично работая локтями, и даже не умом – страхом ощущал свою незащищенную спину и то, что пуля в любой момент может перерубить позвоночник и он так и останется на этой «беговой дорожке» – сдувшейся резиновой игрушкой…

Визг тормозов раздался совсем рядом; Корсар повернул голову: Ольга.

– Что застыл? – рявкнула она. – Церемонного приглашения ждешь?

Дима оседлал заднее сиденье мотоцикла, прижался к спине девушки, и она – рванула так, что ветер засвистел в ушах… Наклонно прошла поворот, метнулась в какой-то богом забытый «сквозняк», обошла скопище машин на проспекте, искусно лавируя между застывшими в пробке автомобилями, проскочила еще пять или шесть длинных проходных дворов…

Через тридцать минут они были уже в подвальчике-ресторане; сквозь открытые окна задувал теплый ветерок; подвальчик был почти пуст; старые сводчатые потолки бывшего подвала купеческого дома наводили на мысли о бренном и вечном…

Ольга потягивала минеральную, Дима заказал водку с лимоном.

Девушка дождалась, пока он выпьет, внимательно на него посмотрела, кивнула официанту «повторить», и, когда Корсар единым духом осушил второй стаканчик, руки его перестали дрожать и плечи расслабленно опустились и он произнес, глядя прямо перед собой:

– Только что… я убил… двоих.

Ольга чуть прищурилась, спросила:

– Почему?

– Они хотели убить меня.

– Вот как… – Закурила, внимательно посмотрела на Корсара: – У вас это – впервые?

– На гражданке – да.

– А где было раньше?

– На войне. Таджикистан. Но там… были враги. А здесь…

– Неужели – друзья?

– Нет. Тоже враги.

– Тогда выпейте еще – и забудьте.

– Это возможно?

– Когда как. Горькое – лечит.

– Просто я думал… война для меня… кончилась.

– Так все думают, вот только…

– Чужой войны не бывает?

– Да. Рано или поздно она снова цепляет: кого – краем, кого – по полной.

Запахло кровью и вином —Так скоро битва!Творим, как строчки аксиом,Слова молитвы,И души рвутся по ночамПоближе к небу,И сонно жаждется причалВ краях, где не был,И торим путь по январюСвинцом свирепым,И благодарны главарюВ венце нелепом,За то, что верит он судьбеВ молчанье строгом,За то, что кажется себеПочти что богом.И нам отчаянно дышатьПред этим утром,Когда придется умиратьВ терпенье мудром,И верить в то, что воскреситПод этим небомИ не забудет – одаритВином и хлебом[3] —

тихо и размеренно прочла Ольга. Корсар помолчал, спросил:

– Откуда это знаете вы, корреспондент The Daily Majestic?[4]

– Я работала на разные информационные агентства. Мало ли где приходилось бывать… Ну как? Дождусь я эксклюзивного интервью?

– А как вы думаете?

– Уверена, дождусь. Вам же нужно проговорить свои мысли вслух, чтобы понять их.

– Откуда вы знаете…

– Все мужчины – таковы. А из слушателей здесь – одна я.

Корсар промолчал. Он лишь чувствовал огромную усталость – то ли за сегодняшний день, то ли за всю свою не такую уж длинную жизнь…

Посмотрел в открытое настежь окно. Летняя Москва словно плыла в теплом мареве; в углах у стен мягко стелился тополиный пух…

– Итак?

– Думаю, с чего начать…

– Начните с чего-нибудь, а там уж все образуется.

– Вчера. Все началось вчера. Примерно в это же время. Обычно летняя Москва для обывателей тяжела и сутолочна…

Глава 4

…Летняя Москва для обывателей – тяжела и сутолочна, и совсем не важно, пешком ли ты бредешь по пыльным мостовым, вяло покачиваясь в ритме движения пешеходов, в подземке ли, по одинаковым плиточным коридорам офисов или – передвигаешься в автомобиле. Частые пробки, застывшие в неземном раздумье на перекрестках девушки «в таких желтеньких-желтеньких машинках», громады «роверов», высокомерно проносящиеся впритык, медлительные катафалки представительских мерсов и «ауди» – все это способно измотать самую благонамеренную душу.